Существуют сны, которые невозможно прервать пробуждением. Мое сознание есть следуемое за космическим ветром газовое облако, экзистенциирующее в недосягаемых мне плоскости и измерении пространства.
Прожив жизнь в тысячу снов, воспринимаешь реальность как отрезвляющую пощечину.
Открыв глаза, я мигом ощутил на себе испытывающий взгляд потолочных ламп бортового освещения. Ошеломленный, я упал на пол, с жадностью глотая стерильный, до металлического привкуса во рту, воздух. Подо мной оказалась мозаика битого стекла, чьи отдельные фрагменты незамедлительно впились острыми краями в мою кожу. Боль от порезов заглушалась сильным головокружением, сопровождавшимся настойчивым звоном в ушах.
Я чувствовал как две, соперничавшие в своем стремлении достигнуть пола, струйки теплой крови неспешно стекали по моему лбу вниз, щекоча изнеженную длительным отсутствием прикосновений кожу.
Найдя в себе силы перевернуться набок, я снова открыл глаза, которые с момента падения инстинктивно держал закрытыми, и обнаружил соседствующие с моей, подозрительно опустевшие криогенные капсулы с мигающими внутри аварийными огнями. Защитные двери попавших в мое поле зрения вертикальных капсул, были насильственным образом вскрыты. Сквозь всепоглощающую, растущую плесенью на зрачках, пелену я разглядел искрящиеся в свете ламп серебряные стеклышки, которые в прошлом являлись частью массивных и прочных перегородок.
Неподалеку, выступая, по всей видимости, причиной, заставшего мое пробуждение беспорядка, лежал алый, противопожарный топор.
Я замерзал и не находил в себе сил подняться. Кроме того, я был абсолютно нагим, и, пытаясь согреться, свернулся в позу эмбриона. Моя кожа была покрыта чем-то липким. Наверное, длительное пребывание во вскрытой криогенной капсуле оправдывало данный побочный эффект.
Я хотел было позвать на помощь, но слабость, парализовавшая все тело, сдавливала горло.
И тут появилась она. Внезапно возникшая из ниоткуда рыжеволосая девушка, склонилась надо мной и улыбнулась. Она укрыла меня одеялом и я, глядя на нее, нашел безмерное успокоение в ее глазах цвета росистой травы. Изящный рисунок губ трепетал, посылая в мой адрес слова, которые я, к сожалению, никоим образом не мог разобрать.
Я задыхался и стонал, а она умиротворяюще спокойно смотрела на меня, держа руку на моем, укрытом одеялом, плече.
С течением нескольких минут мои глаза намертво захлопнулись, подключаясь к каналу уже не проецируемых фугой синтетических снов, а непосредственно к замысловатым узлам моего не оклемавшегося после четырехсотдневной спячки разума.
Время, проведенное во сне, обыкновенно несоизмеримо с периодом физического не бодрствования тела. Так случилось и со мной. Проведя на обочине реальности десятки часов, а то и несколько дней, с рассветом находишь себя примитивно пролежавшим до смешного малое количество времени в постели с закрытыми глазами.
Мне приснилось многое из того, о чем следовало бы помнить: Земля с ее сапфировыми океанами, которые с каждым годом отвоевывают у людей все большую часть суши; мой дом на побережье Бискайского залива, сокрытый от лишних глаз с неработающим климат-контролем; покоящийся в могиле сын, чья надгробная плита сверху донизу обвита плющом, делая нечитабельным текст сочиненной мною эпитафии, и чернеющая в Саргассовом море научно-исследовательская платформа, где волею рока мне довелось сойтись с женщиной по имени Кристина.
Я очнулся к своему удовольствию в собственной каюте. Из иллюминатора, который занимал в ней целую стену, на меня с укоризной смотрел незнакомый мне газовый гигант, помещавшийся в окружность иллюминатора лишь наполовину. Настоящее обстоятельство меня смутило, поскольку высвободившись из объятий криогенной фуги, экипаж «Буцефала» должен был уже преодолеть пояс Койпера и на всех мощностях приближаться к Земле. Невиданная доселе планета заставляла беспокоиться.
Я быстро оделся и рванул к капитанскому мостику, в надежде прояснить ситуацию, ибо меня тревожил не только вид из космоса, но и странное воспоминание, касающееся пробуждения из криогенной фуги.
Скитаясь по палубам корабля и заглядывая в другие каюты, я никого не встретил. На «Буцефале» царила тишина, то и дело нарушаемая металлическим скрежетом, раздающемся попеременно в разных частях звездного судна. Добравшись до криогенного отсека, я убедился в истинности своих воспоминаний. Все двенадцать капсул были разбиты. Изучая комнату, я натыкался на уже виденные ранее осколки битого стекла.
Сделав предположение о том, что ввиду неисправности пробудившемуся первым по ошибке члену экипажа пришлось прервать анабиоз товарищей, дабы предотвратить что-то непоправимое, я все еще обуреваемый странным чувством грядущей опасности, вышел к капитанскому мостику.
Все то время, пока я скитался по кораблю, меня занимала мысль о рыжеволосой девушке. Я совершенно не помнил ее, в отличие от тех одиннадцати профессионалов, с которыми мне довелось отравиться в экспедицию к системе Wasp17b.
Капитанский мостик был пуст, обнажая фактическое отсутствие какой-либо деятельности капитана Брэдли Стайна, штурмана или на худой конец бортового инженера.
Я подошел к приборной панели, намереваясь у Руперта, искусственного интеллекта, управляющего кораблем, узнать местонахождение «Буцефала» и выяснить судьбу остальных членов команды.
Активировав, проецируемую над пространством приборной панели, консоль я спросил:
- Код 921836, Руперт, где мы сейчас находимся?
- Шпора Суккуба, доктор Менцер – ответила голографическая голова Зевса.
Услышанное повергло меня в неописуемый шок. Название области звездной карты мне ни о чем не говорило.
- Руперт, открой карту.
AI повиновался. Моему взору открылось стереометрическое изображение галактики Млечного Пути, однако маячка, отображающего дислокацию корабля в космосе, не наблюдалось.
- Почему «Буцефал» не отмечен на карте?
- Шпора Суккуба не расположена в галактике Млечного Пути. Подходящая карта в моих пакетах данных отсутствует.
- «Буцефал» физически не мог покинуть пределы Млечного Пути! – живо возразил я
- Приближаясь к рукаву Ориона, мной был принят транслируемый на низких частотах сигнал от, предположительно, иной формы жизни. И согласно протоколу 438, содержащему исчерпывающий перечень требований к процедурам «дипломатического приветственного информационного обмена», при наличии предусмотренного комплекса условий, «Буцефал», если это возможно, корректируется по направлению к источнику транслируемого сигнала.
- Подобное решение находится в компетенции капитана! – ударил я кулаком по столу.
- При обстоятельствах, предполагающих его отсутствие или неспособность исполнять обязанности, принятие запротоколированных решений вправе осуществлять AI корабля – привел выдержки из устава Руперт.
– Вся команда на момент приема сигнала находилась в анабиозе. Я принял решение проследовать к источнику.
Человечество несколько столетий исследует космос, не находя следов существования инопланетных рас. Кроме как на простейших и бактерий рассчитывать не приходиться. Команде «Буцефала» несказанно повезло, но перспектива войти в историю астронавтики как человек, осуществивший первый контакт с внеземной цивилизацией, меня пугала. После заморозки я рассчитывал увидеть пределы хорошо мне знакомой и родной Солярной системы, а не очутиться неизвестно где.
Понимая, что без указания капитана я не имею никаких полномочий менять намеченный курс, я полюбопытствовал у компьютера:
- Руперт, где остальные члены экипажа? Что произошло в криогенном отсеке? Где Кристина?
- Доктор Менцер – голос, раздавшийся позади меня соловьиной трелью, пролился в механическую тишину капитанского мостика.
Руперт оставил мои расспросы без внимания.
Я обернулся взволнованный и радостный одновременно.
- Доктор Менцер, – нарушительницей моего людского одиночества явилась та самая рыжеволосая девушка.
На ней была униформа «Буцефала» цвета лунного реголита, с соответствующей эмблемой вставшей на дыбы красной лошади на левом плече, пунцовых двойных полос на манжетах и воротнике и идентифицирующей именной нашивкой на груди. Волосы ее, убранные в хвост, элегантно, огненной кистью, спадали на правое плечо.
Она стояла передо мной, скрестив пальцы рук. Выправка характеризовала ее как особу ответственную и серьезную.
- Доктор Менцер? – проговаривая мое имя, она невольно обнажила свои снежной белизны зубки.
- Простите – озадаченно начал я – Кто вы?
- Все нормально – успокоила она меня – Вы меня не помните, очевидно – незнакомка выдержала паузу – Такое бывает после столь длительного анабиоза.
«Однако по прибытии в Wasp17b. я оклемался достаточно быстро» - с сомнением поразмыслил я.
- Меня зовут Ребекка Хартман. Я надеюсь, скоро вы меня вспомните. Именно мы с вами руководили монтированием ветрогенераторов на подготавливаемой к колонизации второй от звезды планеты Lizard (2).
- А разве моей помощницей не была Кристина?
Мышцы лица Ребекки не дрогнули. Она невозмутимо направилась ко мне и, осмелившись положить свою руку мне на плечо, тихонько прошептала:
- Я боялась, что ты о ней вспомнишь – ее изумрудные глаза блеснули, а я получил возможность рассмотреть мисс Хартман поближе
- Она погибла давным давно, Рихард – рука Ребекки скользнула к моей щеке.
На меня смотрели преданные, встревоженные глазки, украшавшие прелестный девичий лик.
- Рихард!? – вопрошала она, уставившись на меня – Неужели, ты меня забыл?
Ее рука согревала мое лицо. Я не сразу нашел нужные для Ребекки слова. Бесспорно, в чертах ее лица я обнаруживал что-то неуловимо и едва знакомое, но обращаясь к картотеке принадлежащей мне памяти, я разочарованно натыкался на пустые ячейки, озаглавленные инициалами этой особы. Вместе с тем, новость о давней гибели моей супруги не отыскала в библиотеке воспоминаний должного отклика.
Если Кристины уже не существует, перестал ли существовать я?
