«Открыв глаза, Петр понял, что все еще находится в своей квартире: те же полки, заставленные книгами, тот же шкаф, то же зеркало – ничего не изменилось, кроме, разве что, светового пятна, которое обычно маячило прозрачной желтизной чуть поодаль небольшого зеркального ночника-бабочки – его просто не было.
Компьютер, эдакое нагромождение, состоящее из монитора, системного блока и «сопутствующих товаров», молчал, что было ему не свойственно, учитывая то, что кулеры, забитые пылью и тополиным пухом, работали на пределе возможностей вот уже не первый год.
Только спустя несколько секунд, Петр понял, что разбудил его некий звук, монотонный с одной стороны и очень явный, режущий слух – с другой».
Я оторвался от чтения, неожиданно для себя заметив, что тоже, подобно герою рассказа неизвестного мне писателя, вслушиваюсь в тишину. Пожурив себя за собственное малодушие, я, тем не менее, оглядел комнату, в которой, как легко догадаться, не оказалось ничего необычного.
«Идиот, - подумал я тогда и вновь погрузился в чтение, – что за девичьи страхи?»
«Раздраженный своим внезапным пробуждением, Петр нехотя встал с дивана и тряхнул головой, надеясь отправить неприятные ощущения туда, где темнота казалась особенно густой - в дальний угол собственного, еще не проснувшегося, сознания».
Мерно постукивали стрелками настенные часы, за окном громыхал ветер – августовский лиходей, готовый выбить москитную сетку непрочно задвинутого в пазы стеклопакета.
«Что? – пронеслось в моей голове. – Какой светильник-бабочка?!
Меня как будто по голове ударили, да с такой силой, что вытряхнули из нее все мысли кроме одной: в моей квартире, на моей стене с узорчатыми обоями, висит неприметный, на первый взгляд, светильник-бабочка.
«Плотные шторы, на стыке которых рябила узкой полоской дорожка света, колыхались под натиском неведомо откуда взявшегося сквозняка. Тишина начинала давить на Петра, поэтому он, вооружившись пультом от телевизора, несколько раз нажал на окаймленную красным узором кнопку. Безрезультатно. Компьютер так же не откликнулся на нехитрые манипуляции.
Прошло не меньше секунды до того, как Петр понял, что на старенькой электростанции снова произошла авария, далеко не первая за этот год.
Незначительная, казалось бы, мысль, выхваченная его сознанием из вереницы себе подобных, заставила Петра вздрогнуть: они таятся».
Мне стало не по себе.
Мне, тридцатилетнему мужику, которому еще минуту назад плевать было на полчища оживших мертвецов, на вампиров, нелюдей и прочих порождений больного человеческого сознания, стало не по себе. Почему? Во мне не осталось детских страхов, у меня не было фобий, отравляющих жизнь, и вообще, тот, кто работал в ветхом зданьице городского архива, меня поймет без особого труда.
«Петр так и не понял, что заставило его буквально запрыгнуть на диван, минуя близость ног с пустотой, что в сумерках сгустилась под его диваном, старым, как сама квартира.
Дотянувшись до выключателя, Петр все еще надеялся, что с минуты на минуту ток громыхнет по проводам, тем самым выхватив из темноты его самого, комнату и старый шкаф, вместе с прилегающими к нему книжными полками.
Чуда не произошло».
Я разозлился. Нет, не так – меня взбесило, что именно в тот момент, когда я читал этот абзац, который появился, как комментарий в социальной сети из-под «ката», у меня вырубился чертов свет!
«Саша, - подумал я тогда. – Ложись спать!»
Опять же, чуда не произошло и я, как ребенок, который, в любом случае спустился бы в запретный подвал, или поднялся на чердак, где «произошло жестокое убийство», оторвался от компьютера, подключенного к блоку бесперебойного питания, и повернул голову в сторону зияющего чернотой дверного проема, в котором пустотой обозначился коридор.
Твою мать! Там что-то было. Мимолетно, неестественно быстро и нерационально!
«…Дотянувшись до компьютерного кресла, Петр буквально спрятался за черной спинкой, когда краем глаза заметил какое-то движение, таящееся в темноте коридора, незаметное, пугливое, или наоборот, ничего не боящееся, а лишь выжидающее. Мужчина схватил пульт от телевизора и швырнул его в пустоту, но дистанционка ударилась в деревянную панель, растеряв при этом свои составляющие: серый корпус ударился о стену с такой силой, что вылетели батарейки.
Ничего не последовало».
А я продолжал читать рассказ этого автора! Идиот, наткнувшийся на ссылку в социальной сети, я трясущимися руками пытался нащупать пульт, в котором, как мне казалось, прячется мое спасение.
А оно было там.
Какая-то чертовая тень. Ерунда, которая могла оказаться моей старой курткой, которую я так и не выбросил, или Дашкиным пальто, что вечно висело в коридоре, на случай того, что на него вдруг покусится моль.
Но нет. Там было оно.
Именно оно, потому что плод моего разыгравшегося воображения, не может катнуть из коридора батарейку, обычную такую мизинчиковую батарейку, которая вывалилась из пульта, брошенного в коридор этим несуществующим Петей из рассказа, который я продолжаю, не смотря ни на что, читать!
«Где-то глубоко внутри подсознания Петр понимал, что все это плод его больной фантазии, надломленной недавними событиями, но не мог найти в себе силы, чтобы захлопнуть дверь, отгородившись, тем самым, от зияющего чернотой коридора.
Минуты тянулись долго, будто само время замерло, подобно затаившемуся зверю».
Легко ударившись о ножку кресла, батарейка с характерным стрекотом откатилась в дальний угол. Почему-то это показалось мне таким нелепым и забавным, что я позволил себе улыбнуться:
«Рыжая сволочь!» - вслух выругался я, но погладил кота, в поисках своей игрушки забредшего в мою комнату.
Успокоившись, я вдруг понял, что вымотался за этот вечер, как не выматывался за всю рабочую неделю. Даже представилось со стороны, как я сплю под мерное гудение системного блока и шепот голосов какого-то телевизионного шоу. Эта мысль придала мне сил и я, вновь превратившись во взрослого бесстрашного сотрудника городского архива, направился к прямоугольному сгустку темноты, чтобы закрыть эту чертову дверь.
Я сделал это.
Меня никто не схватил за руку, никто не попытался мне помешать: «Нечего перерабатывать, - решил я тогда,- еще и не такое привидится».
Вздохнув с облегчением, я вновь устроился в своем кресле и продолжил чтение уже чисто из любопытства.
«Петр не был уверен, что кожаная спинка кресла спасет его от той твари, что затаилась в темноте коридора, как не был уверен и в том, что переживет эту ночь. Что-то блуждало там, что-то намеренно не касалось полоски света, пролегшей сквозь дверной проем, как брошенный серый шарф. В том, что оно боится света, Петр уже не сомневался, поэтому осознание того, что на станции произошла авария, на устранение которой потребуется ни один час, отдавалось тяжелой дробью в висках.
Он продолжал всматриваться в пустоту, надеясь улучить момент, чтобы закрыть ненавистную дверь, когда «это» будет достаточно далеко, в другом конце коридора».
Меня вновь передернуло, когда слишком холодный и чересчур влажный для летней ночи сквозняк ударил в дверь с такой силой, что та гулко забилась в тисках проема, словно что-то дернуло ее с той стороны. Сказать, что я испугался – не сказать ничего. В тот момент я понял, почему смеялся раньше, просматривая фильмы ужасов: то, как кричали будущие жертвы неведомых чудовищ, совершено разнилось с тем, что сотворили мои голосовые связки. Я буквально вдохнул в себя крик, наглотавшись холодного воздуха. Недавняя моя уверенность, что это сон, растворилась в удушающем кашле, захлебнувшись затаившемся во мне ужасом.
Несмотря на то, что с той стороны нечто пыталось прорваться ко мне, я чувствовал, что стоит мне оторваться от чтения, как я тут же признаюсь сам себе в том, что превратился за несколько минут в умалишенного, которому место в ответствующем заведении.
«Петр просчитался. В тот момент, когда он, собрав воедино плохо подогнанные друг к другу осколки храбрости, с силой навалился на дверь, нечто успело схватиться рукой за подвижный край деревянной конструкции. Пальцы, или когти, Петр не мог посмотреть на «это», пробороздив лакированное покрытие, не дали ему завершить спасительное действо. Дверь глухо ударила нечто мягкое и замерла, так и не войдя в пазухи коробки. Оно не издало ни звука даже тогда, когда Петр, упершись ногой в подлокотник дивана, еще раз ударил плечом по двери».
Оно ломилось ко мне. Эта, читающая мои мысли тварь, теперь обрела голос: тихий вкрадчивый голос, эхом вторивший строкам, светившимся на экране моего компьютера!
- Убирайся отсюда! – нащупав пульт от телевизора, я бросил его в дверь. – Пошла прочь!
Мне показалось, что оно оставило мой спасительный барьер в покое, словно оживший в тишине звук испугал его, заставив отпрянуть от двери и скрыться в темноте коридора.
Это придало мне сил. О чем я думал в этот момент - не помню, тем более, странным показался мне мой поступок: я выбрался из кресла и с твердым намерением навсегда покончить со своим страхом, просочившемся в мой дом с той стороны монитора, сжал пальцами холодную медь дверной ручки.
Со всех сил рванув на себя дверь, я стал свидетелем невиданной картины абсолютной пустоты, которую нарушало лишь легкое покачивание Дашкиного пальто, самодельные плечики которого гулко бились о дверную коробку. Чем я думал, когда закрывал, вернувшись с работы, входную дверь? Первая была монолитно прибита висячим замком к петле, а вторая, ведущая уже в квартиру, колыхалась под натиском этого холодного сквозняка!
Каким я себя почувствовал тогда идиотом, не узнает никто, даже жена со своим чертовым пальто. Через несколько секунд зажегся свет, и квартира наполнилась привычным гулом работающего холодильника. Мой ночник-бабочка вздрогнул прерывистым светом и вновь разлил по стене прозрачное, как акварель, световое пятно.
Я выключил компьютер и решил, что на сегодня с меня чтения хватит.
В соседнем доме, в квартире с выбитыми окнами, мужчина жался к двери, едва дотягиваясь рукой до клавиатуры.
- Ты все успел написать? – раздался вкрадчивый шепот. – Ты все правильно сделал?
Петр сдавленно хрипел, силясь пережать руку невиданной твари.
- Да! – он хотел закричать, но силы голосовых связок, скованным неведомым ужасом, хватило лишь на хрип – Ты не должна больше приходить ко мне! Мы же договорились!
- Я должна была убедиться.
В тот момент, когда тварь произнесла эти слова, Петр почувствовал, что дверь поддалась его силе и захлопнулась, превращая комнату в неприступную крепость.
- Ты уже не боишься меня, - мужчина едва расслышал удаляющийся голос, – а Саша все еще сомневается...
