В детстве мы очень часто ходили в походы. Собирались, как правило, в деревне, - у бабушки был огромный дом, куда на каникулы съезжались все многочисленные братья и сестры. Двоюродные, троюродные, какие-то племянники мужа бабушкиной сестры и правнуки дедушкиной тети… Короче, о многих я даже не знала, кем там они мне приходятся. Но, тем не менее, компания подбиралась что надо. И, навешав на себя рюкзаки, котелки и прочую утварь, мы уходили в леса на несколько дней. Благо, места в нашей деревне глухие, лес начинался сразу за околицей, так что живописных мест для туризма хватало. Но больше всего мы любили ходить на берег реки Ветлуги. Большая могучая река потихоньку отвоевывала у леса территорию, подмывая и обрушивая берега, ширилась с каждым годом все больше и больше, потихоньку меняя русло. Со стороны деревни берег был высокий, обрывистый, на него страшно было вставать – в метре под землей бурлила, била ключом злая вода, выгрызая в земле новые территории. Огромные куски земли вместе с росшими на них деревьями обваливались, стремительно уносясь вниз по течению. С противоположной стороны берег был пологий, песчаный – река медленно уходила оттуда. Крупный чистый речной песок покрывал ту сторону реки, - казалось бы, идеальный пляж,- но там никто не отдыхал и не купался. Река была коварной. Под ровной гладью скрывались глубокие холодные омуты, били ключи. Сильное течение вмиг отрывало от берега. Не одну человеческую жизнь забрала себе Ветлуга…
В тот день мы отправились в путь впятером - три брата: Валера, Саша и Илья, я и наша сестра Аня. Весело болтая и подталкивая друг друга, мы часа за полтора дошли до реки, выбрали красивую полянку на берегу и стали разбивать лагерь. Валера ставил палатку, Саша с Илюхой пошли за дровами, а мы с Анькой копались в рюкзаках, доставая вещи. Уже темнело, солнце скрылось за лесом, оставив на небе кровавые разводы. Закончив возиться с палаткой, Валера быстро собрал валявшиеся везде мелкие ветки и сучья, развел небольшой костер и ушел помогать братьям искать дрова на ночь. Живые деревья мы никогда не рубили, бродили по лесу в поисках сухих валежин.
Мы с Аней остались на поляне вдвоем. Разобрав рюкзаки и наломав лапника для лежанок, уселись около костра и стали ждать ребят. Время шло, а их все не было. Уже совсем стемнело, на небе показались звезды. Шумели деревья в лесу, а под самым берегом, под обрывом, громко плескалась вода. Мы с сестрой хотели набрать воды в котелок и поставить варить картошку к приходу ребят, но не решались. За водой нужно было спускаться вниз, по осыпающемуся крутому берегу к черной бурлящей реке, с трехметровой высоты. Валера строго-настрого запрещал нам это делать, он всегда ходил за водой сам. Но в этот раз мы с сестрой устали ждать. Я подошла к обрыву и посмотрела вниз. Вода на середине реки блестела в свете луны, словно масло, медленно, тяжело двигаясь по течению. У берега яростно бурлили волны, шумно плескалось, вздыхало… Берег был довольно крут, но я подумала, что спуститься можно. Обвязавшись на всякий случай веревкой и взяв котелок, я полезла вниз. Земля под ногами осыпалась, я то и дело съезжала, но Аня наверху натягивала веревку и не давала мне упасть. Добравшись, наконец, до воды, я наклонилась, повиснув на веревке, и тут… То ли веревка выскользнула из рук Ани, то ли еще что… Я ухнула с головой в темную холодную воду. Я ничего не видела, ледяная вода хлынула в нос, уши, глаза… Я изо всех сил колотила руками и ногами, но не могла выплыть наверх. Река не хотела выпускать свою жертву. Меня сжало, словно ледяными пальцами, и потащило течением под берег. Из последних сил я махала руками, стараясь хоть за что-нибудь ухватиться, но безуспешно. Обжигающая вода хлынула мне в горло...
Внезапная тяжесть наполнила тело, по животу что-то больно ударило, мир перевернулся, и я открыла глаза. Навзрыд плакала Анька, Сашка и Илья обеспокоено топтались рядом, а Валера, ругаясь на чем свет стоит, лупил меня по щекам. С него ручьем текла вода, видимо, это он вытащил меня из реки. Я кое-как поднялась на ноги. Голова жутко болела, тошнило, во рту был гадкий привкус. Скинув мокрую одежду, мы завернулись в одеяла и сели у костра. Валера не прекращал ругаться, но мне было все равно. Я ничего не видела и не слышала, меня всю трясло, глаза слипались от усталости. И я провалилась в темный липкий сон…
Проснулась я уже на рассвете. Ребята собирали пожитки в рюкзаки, сворачивали палатку. Я поняла, что наш поход закончился, оставаться здесь на несколько дней уже никому не хотелось. Натянув на себя высохшую одежду, я осторожно подошла к берегу. Река уже не казалась мне такой красивой. Темная, холодная, мрачная… И зачем мы сюда поперлись, лучше разбили бы лагерь где-нибудь в лесу. Повернувшись, чтобы уйти, я вдруг заметила что-то блестящее в траве. Подойдя, я увидела зеркало. Старое, в серебристой оправе, потемневшей от времени. На оправе красовались русалки. Чистая ровная поверхность зеркала притягивала, как магнит. Она была похожа на тихое маленькое лесное озеро. Я рассматривала свое отражение, и мне казалось, что на меня из зеркала через толщу воды смотрит русалка. Нахлынуло такое чувство спокойствия и безмятежности…
- Ты чего там застряла, давай иди вещи собирай!
Я вздрогнула от резкого Анькиного окрика. Подойдя к своему рюкзаку, я положила зеркало на землю и стала сворачивать одеяло.
- Это че такое? - Анька подошла и взяла в руки зеркало.
- На берегу нашла. Может, обронил кто.
- Фу, дрянь какая. Выкинь. Да и мутное оно какое-то.
Я заглянула в зеркало через Анькино плечо. Отражение Ани и впрямь было каким-то мутным, синюшным. Анька бросила зеркало назад на землю, и, уходя, повторила:
- Гадость. Выброси его.
Я быстро подняла зеркало и, сунув в рюкзак, пошла на берег к ребятам. Они уже собрали свои вещи, но Валера нигде не мог найти свой охотничий нож. И теперь парни ползали по берегу чуть ли не на четвереньках, раздвигая траву руками. Мы присоединились к поискам. Искали долго и безуспешно, пока, наконец, не поднялся Валера.
- Все, хорош. Утопил, наверное, пока Дашку вытаскивал, - Валера выразительно посмотрел на меня. – Потопали отсюда.
Мы встали и уныло побрели на поляну, но Анька вдруг радостно вскрикнула и бросилась назад, к берегу.
- Вот блестит… - Аня, встав на самый край берега, наклонилась, и…
Берег обрушился под ее ногами. Аня упала вниз, прямо в реку. Валера и Саша с ходу бросились в воду, Илья побежал к рюкзакам за веревкой. Я на коленях подползла вплотную к обрыву. Валера и Саша то и дело показывались на поверхности, и, шумно вдохнув, снова скрывались под водой. Ани нигде не было видно. Не знаю, сколько прошло времени. Аню мы не нашли. Возможно, ее затащило под берег. Тело Ани было обнаружено только на следующий день, внизу по течению. Не буду описывать, как проходили похороны, какие чувства мы все испытывали… Наверное, все теряли близких людей, все знают, насколько тяжело об этом говорить…
Лишь спустя неделю у меня дошли руки разобрать вещи в своем рюкзаке. Я вытаскивала из него одеяло, и оттуда вдруг что-то выпало. Я посмотрела под ноги. Зеркало. Анька просила выкинуть его… Выкинуть напоминание о том ужасном дне… Собираясь вечером погулять, я сунула зеркало в карман, и потом выбросила его в овраг за деревней. Бесцельно побродив по деревне в одиночестве, успев за это время десять раз всплакнуть, я, наконец, отправилась домой и легла спать. На следующий день после обеда ко мне зашел сосед Вовка с корзинкой грибов.
- Привет! А мы тут утром в овраг за грибами ходили. Смотри, что я тебе принес! Подарочек! - счастливо улыбаясь, Вовка выудил из внутреннего кармана своей куртки то самое зеркало и сунул мне в руки. Машинально взяв его, я уставилась на фигурки русалок на оправе зеркала.
- Нравится? – Вовка прямо светился.
- Ага… Спасибо… - Рассеянно произнесла я и закрыла дверь перед Вовкиной улыбающейся физиономией.
Фигурки русалок изменились. Они протягивали руки вперед и улыбались. И чем дольше я вглядывалась в их изображение, тем яснее я видела не улыбки, а злобные ухмылки. Чешуя на хвостах блестела скользким холодным блеском, серебристые тела и лица принимали синюшный оттенок.
- Наваждение… - Прошептала я и положила зеркало на этажерку, накрыв его сверху какой-то тряпкой. Потом разберусь. А сейчас меня ждали непрополотые грядки моркови и огурцов…
Вечером я по обыкновению вышла подышать воздухом перед сном. Дойдя до конца деревни, я уже хотела повернуть обратно, но тут из-под тени деревьев возле маленького, словно игрушечного домика, меня окликнула моя подружка Юля. Она подбежала ко мне, схватила меня за руку, и, весело болтая, потащила меня к клубу - месту, где по вечерам собирается вся молодежь. Я вяло сопротивлялась, но все же шла. У клуба была целая толпа народа, сюда приезжали потусить и из других деревень. Тут были и мои братья: собравшись в небольшую группу со своими друзьями, они о чем-то тихо разговаривали. Увидев меня, Саша приглашающе помахал мне.
- Мы думали, ты спать легла.
- Так и было. Не смогла уснуть. - Соврала я.
Действительно, я каждый раз вечером делала вид, что ложусь спать, а когда братья уходили, я выскальзывала из дома на улицу. Я знала, что после трагедии с Аней, братья не отпустят меня ночью бродить одной, поэтому и поступала так. Мне хотелось побыть одной, наедине со своими мыслями. Пока мы разговаривали, по дороге мимо клуба пронеслась машина скорой помощи. Естественно, в деревне на такие вещи все обращают внимания. Несколько особо любопытных двинулись в ту сторону, куда свернула машина. Среди них была и Юля. Через несколько минут она примчалась обратно к клубу с вытаращенными глазами:
- Вовка Жилин умер! Захлебнулся!
Мы с братьями бросились к дому. Вовка был нашим соседом. Тем самым, который еще днем принес мне зеркало… У крыльца стояла машина скорой помощи. Из дома доносился вой и крики Вовкиной матери. К дому сбежались соседи, знакомые… Мы не стали заходить туда, остались на улице. Из разговоров мы поняли, что Вова пил чай и вдруг закашлялся, начал хрипеть, задыхаться, упал на пол и больше не встал… Приехавшим почти через час врачам осталось только констатировать смерть.
Опять похороны, боль, слезы… В сердцах я схватила зеркало с этажерки и шарахнула об стену. Зачем я притащила его с Ветлуги… Ведь знала же, что в дом нельзя приносить чужое… Я не думала, что зеркало виновато в этих смертях, нет. Просто с ним были связаны такие тяжелые моменты, что я уже ненавидела эту вещь всей душой. Осколки со звоном посыпались на пол. Я, роняя слезы, подняла зеркало. С оправы на меня зло таращились русалки, ухмыляясь во весь рот. Психанув, я стала лупить зеркалом об угол кровати, выплескивая всю боль и страдания, накопившиеся во мне за последний период времени. Анька, Анька… Как мне плохо без тебя…
Саша нашел меня в углу комнаты, сидящую на полу среди осколков, сжимающую пустую оправу разбитого зеркала. Я уже не плакала. Слез больше не было. Было только ощущение пустоты… Проснувшись утром, я с трудом разлепила глаза. Лицо опухло от слез, голова болела... Боже, когда же все это кончится… Дай мне сил…
После завтрака ко мне заглянула Юлька.
- Привет, как ты тут? Пойдем по школьному саду прогуляемся, развеемся? Там крыжовник поспел уже.
- Юль, не хочется что-то… Я, наверное, поспать лягу, голова болит…
- Так тем более надо погулять, у тебя и голова болит оттого, что ты дома торчишь все время.
- Вооо, я с вами. – Из-за двери вынырнул Илюха. - Тоже крыжовника хочу!
- Ладно, - сдалась я. – Только брюки пойду надену, а то там крапивы море.
Пока я рылась в шкафу, раздался голос Юли:
- Даш, я твою косметичку возьму сегодня? У меня маман опять всю косметику сперла. Задолбала уже! «Вредно для кожи, вредно для кожи!». Сама не красится, чучелом ходит, и мне не дает! А я сегодня с Димой договорилась встретиться…
- Бери, конечно.
Юлька сунула мою косметичку в свой рюкзачок, и мы отправились в школьный сад. Вдоволь нагулявшись по заросшим тропинкам и объевшись все-таки еще незрелого кислого крыжовника, мы потопали домой. У деревенского клуба попрощались с Юлей, она пошла влево, нам нужно было направо. Не успели мы дойти до дома, как мимо нас пробежала Катя, живущая на нашей улице.
- Мне щас Олька звонила, там Юлька в колодец провалилась, бежим! – на ходу выпалила она.
Мы с Ильей рванули назад. У клуба стояла колонка, из которой местные жители брали воду. Крышки люка, закрывающего отверстие в земле, давно не было. Должно быть, местные алкаши сдали ее на металлолом. Сам люк был закрыт деревянными дощечками, накиданными друг на друга кое-как. Вокруг колонки толпились люди, кто-то спускался вниз на веревке. Женщина, жившая рядом с клубом, стояла перед люком на четвереньках и кричала:
- Юля! Юля! Ты меня слышишь? Юля, держись!
Но из бетонного колодца никто не отвечал. «Юлька, ответь, ну где же ты…», - вертелось в голове. Ведь она упала туда совсем недавно, не прошло и получаса, как мы расстались у клуба. Пусть даже в холодной воде, но ведь Юлька отлично плавает, да и колодец узкий, можно, в конце концов, упереться в стенки руками и ногами… Наконец, Юльку вытащили… Она была мертва. Из небольшой раны на голове сочилась кровь. Видимо, падая, Юлька ударилась обо что-то головой, потеряла сознание и захлебнулась… Как она вообще упала в этот чертов колодец, так и осталось для всех загадкой. Все еще не хотевшие верить в ее смерть люди, суетились вокруг, тормошили Юлино тело. Юля лежала вся бледная, посиневшая. Ее рука запуталась в лямках намокшего рюкзака. Какой-то мужик сдернул с нее этот рюкзак и швырнул в сторону, прямо к нам под ноги. Он был приоткрыт, и оттуда виднелся уголок моей косметички. Я машинально нагнулась и вытащила ее из рюкзака. В траву упало что-то блестящее, я глянула вниз и остолбенела. Зеркало… Откуда? Я же разбила его, а Саша выкинул раму! Этого не может быть!
Но оно лежало в траве, целое и невредимое.
- У тебя что-то упало, – сказал Илюха и наклонился...
- Не трогай! – заорала я и оттолкнула брата.
На меня уставились десятки пар глаз, но я не обращала внимания. Схватив зеркало, я бросилась прочь оттуда. Бежать… На реку, выбросить чертову вещь… Дура, дура, нельзя было брать его с собой… Почему я сразу не послушала Аню… Ничего этого бы не было.
До реки было далеко. Я бежала через лес, то и дело спотыкаясь, падая, обдирая ноги и руки. Лес не хотел меня пускать. Не давал пройти, цепляя сучьями за одежду, тянул назад. Погода стремительно портилась, солнце скрылось, на небо набежали тучи. Хлынул дождь. Пробиваясь сквозь густую листву, он сек мое лицо и тело ледяными плетями. Вся измученная, замерзшая, я уже еле брела через лес, а не бежала, крепко сжимая в руке злополучное зеркало. Деревья шумели, дождь лил сплошной серой стеной, в глазах все мельтешило и сплывалось в серо-зеленую массу. Я поняла, что заблудилась. Сил больше не было. Я села прямо на землю под холодным ливнем. Посмотрелась в зеркало. Я больше не видела того ясного и спокойного отражения, которое видела раньше. Мутные, нечеткие очертания. Бледное, отливающее синевой измученное лицо. Интересно, это правда я такая синяя, потому что замерзла, или зеркало выбрало меня следующей жертвой? Захлебнусь тут в лесу, в какой-нибудь луже… А потом меня найдут, синюю и распухшую. И зеркало найдут…
Нет, этого нельзя было допустить. С трудом встав, я побрела дальше, уже не зная куда. Мелькнула мысль, может, закопать здесь где-нибудь эту дрянь? Нет, если уж оно разбитое как-то вернулось, вряд ли и это поможет. Сомневалась я и в том, что бросить его в реку - правильное решение. Но у меня больше не было вариантов, и я уцепилась за эту единственно хоть немного логичную мысль. Наконец, лес впереди стал редеть, я увидела между деревьев тусклые серые проблески света. Наконец-то… Выберусь из этих кустов…
Я буквально вывалилась на поляну. Передо мной бушевала Ветлуга. Дождь бил по поверхности реки, вода бурлила и кипела. Дальний берег скрывался за серой пеленой. Размахнувшись из последних сил, я зашвырнула зеркало подальше от берега, и села на траву. Рыдания сотрясали тело… Аня, Вовка, Юля, простите меня… Я не хотела…
Свет померк в глазах, и я упала на холодную траву. Ветлуга бушевала, а за спиной рехнувшимся стариком хохотал лес…
- Эй, девка, очнись, ты чего тут… Просыпайся, просыпайся, неча на земле-то разлеживаться… Да ты чего тут, пьяная, что ль, не пойму никак… Вставай-ко, вставай…
Под взволнованное бормотание я открыла глаза. Передо мной стоял дядя Веня – старичок из нашей деревни, рядом валялась корзинка, наполовину наполненная грибами. Дядя Веня обеспокоено тряс меня за плечо, заглядывая в глаза.
- Дарья, ты что ль? Не узнал... Ты чего тут, а? Стряслось чего?
- Нет, дядь Вень, отдыхала просто, а тут дождь пошел. Заблудилась.
- Отдыхаааала… - Протянул дядя Веня. – А ну давай, ноги в руки, и за мной шагом марш. Я вот за грибами тут ходил, да тож под дождь попал, из лесу-то вышел, смотрю, а тут лежит кто-то… Думал, пьяный кто валяется, а глядь – девчонка молодая…
Не слушая дяди Венины причитания, я молча шла за ним. Дождь перестал, проглядывало солнце. На листках деревьев сверкали капельки воды… Неужели только сейчас я шла через этот же лес и он казался мне таким недружелюбным и злым…
Зеркало больше не возвращалось. На следующее лето я опять приехала в эту деревню. Долго стояла на берегу реки, вспоминая тех, кого забрала у меня Ветлуга. Простите меня, простите… Я так скучаю по вам…
Вздрогнула от внезапного грохота. Это обрушилась в воду часть берега вместе с росшими на ней деревьями. Казалось, Ветлуга прогрызает себе дорогу, подбираясь все ближе к деревне...
