Острие лопаты податливо входило в сырую землю. Руки, уже на протяжении часа выполняющие изнурительную работу, ныли от усталости. Ледяной воздух потоками пара вырывался в ночную тишину, неестественно обжигая легкие и глотку. Кровь, неустанно пульсирующая в висках, разбавляла монотонное дыхание парня.
Очертания неглубокой ямы терялись в ночных сумерках, поглощая собой земляное дно. Покрывавший тело липкий пот пропитал рубашку парня, выступая темным пятном на спине. Помятые рукава изрядно запачкались, несмотря на то, что были закатаны по локоть. К подошве стоптанных ботинок, по щиколотку утопавших в мягкой земле, прилипали куски грязи. Ладони, сжимающие черенок лопаты, одеревенели, словно приросли к орудию труда. Усталость превратилась из ноющей боли в тупую пульсирующую массу, что волнами прокатывалась по каждому уголку тела, оставляя глухой осадок.
Порыв осеннего ветра, поднимающий края рубашки, заставлял парня содрогнуться каждый раз, как пролетал над городским кладбищем. Потное, усталое тело бил непримиримый озноб. С новым махом лопаты дно ямы увеличивалось вглубь, хоть земля и норовила обвалиться по краям, желая быть нетронутой. Внутренняя пустота парня заполнялась кладбищенским холодом, потоками уже малозаметной усталости и чувством обиды и разочарования.
Перед глазами мелькали образы конвертов. Конвертов, которые даже не были распечатаны, а просто возращены ему с пометкой "Вернуть отправителю". Жирный, красный штамп на бежевой бумаге, перекрывающий почтовые марки и его мечту, в который раз извещал парня, что его посылку отмахнули как ненужный мусор. Сейчас это огненное клеймо безразличия отпечаталось перед его взглядом, окропляя все бордовым. Хотя возможно, что это одна из волн усталости застилала глаза кровавой пеленой.
Медленно, слой за слоем парень вскапывал сырую могилу. Стоя по пояс в земляной яме, парень со стороны напоминал второе надгробье. Свет фонаря выделял его силуэт из общей темноты кладбища голубоватым свечением, и пар, вырывавшийся изо рта, отдавал неестественной синевой.
Чем глубже он погружался, чем ближе он был к своей цели, тем явственней заявлял о себе могильный холод, заставляя кровь медленней течь в жилах. Звук входящей в почву лопаты мерно разлетался по кладбищу, вторя дыханию парня. Перед его рубашки оттягивал какой-то плоский, малозаметный предмет.
Глухой стук по крышке гроба не добирался до привыкшего к монотонной работе сознания и парень на протяжении минуты бил лопатой по дереву, пока не очнулся от характерного хруста. Черенок вывалился из его изнеможденных рук. Дрожащие ноги подкосились и он рухнул на колени. Вышедшая из-за тучи луна осветила недоступное для фонаря надгробие могилы. Высеченное на камне имя было до боли знакомо парню: на корешках большей части содержимого его книжной полки красовалось то же самое сочетание фамилии и инициалов.
Парень руками оперся о края могилы, загоняя под ногти новую порцию земли. Занеся ногу для удара, он обрушил ее на крышку гроба в том месте, где уже имелась прощелина, выломанная лопатой. Ступня, одетая в перепачканный ботинок, провалилась в гроб, разнеся в щепки деревянную преграду. В подошву уперлось что-то острое. Продолжая руками разбирать остатки проломанной крышки, парень в темноте могилы разглядел серебряную дужку очков.
Долгих четыре года пребывания в могиле дали трупу время основательно разложиться, оголяя пожелтевший скелет. Череп, уже отсоединившийся от основания позвоночника, лежал особняком на пыльной подушечке с надетыми на нос очками. Возможно, именно эти очки в серебряной оправе напоминали парню в сгнивших останках покойника очертания того человека, что смотрела на него с фотографии на задней обложке его любимых книг.
Конверты, десятки конвертов были отправлены именно этому человеку, и именно этот человек так безразлично, даже не взглянув на их содержимое, возвращал все посылки обратно отправителю. Это было сравни предательству. Каждый красный штамп, означающий, что его снова отвергли, что его снова не оценили, шрамом выжигался в сознании парня, прибавляя к накопившейся обиде еще пару пунктов. Он пообещал себе, что его любимый писатель, его кумир, его негласный учитель прочитает хоть одно произведение за авторством парня.
Но четыре года назад писатель погиб, тем самым поставив жирную точку в смысле существования его главного поклонника и почитателя. Последнюю точку в карьере, о которой он даже не подозревал. Смерть любимого автора книг лишила парня цели всей его жизни: удивить мастера, заставить признать в юноше единственного талантливого ученика. Ведь больше никто не способен по праву оценить его произведения; ничья критика не в силах убедить парня в его бездарности или гениальности; ничей совет не станет для него чем-то весомым, не будет принят всерьез. Последние четыре года после смерти великого писателя парень попросту сходил с ума.
Дрожащая рука сама нащупала сквозь сырую ткань очертания конверта. Не желая возится с пуговицами, парень рванул на себе рубашку. Приличного веса конверт упал на оголенную грудную клетку покойника, проломив пару хрупких ребер. Извиняясь, парень всем телом опустился в могилу и присел на краю гроба. Подтянув к себе конверт, он стал распечатывать его, извлекая все содержимое. Пара исписанных неровным юношеским почерком листков выпали из общей стопки, накрыв собой ноги покойника. Прочистив пересохшее горло, парень начал читать.
Он в слух перечитывал свои лучшие рассказы, и доходя до конца парень с надеждой всматривался в мертвые провалы глазниц, желая заметить какую либо реакцию. Но вместо горящего от интереса взгляда или скучающих глаз на него холодно глядели пара очков в серебряной оправе, при свете полной луны отливающие синевой.
Сдерживая подступающий к горлу ком, парень снова и снова пересказывал уже заученные наизусть истории. Но великий писатель, его негласный учитель так и не высказал своего мнения.
Артём СИМОНОВ.
