История баранца крайне показательна для криптозоологических сюжетов вообще: культурные отличия, языковые ошибки и излишняя вера в авторитеты сплелись тут в чудесный рисунок. Европа очень долго не знала хлопка. Европейцы и североафриканцы носили шерстяную и льняную одежду, они достаточно быстро поняли великолепные свойства ввозимого из Азии драгоценного шелка (хотя его происхождение долго оставалось для них загадкой), а вот с хлопком они не сталкивались. Да и в самой Азии хлопок был распространен лишь в очень небольших областях: его окультуривали медленно, а обработка требовала пусть примитивной, но все-таки механизации, при том что первые устройства для вычески хлопка были крайне непродуктивны. Так что хлопок как сырье для ткани выращивали лишь кое-где в Центральной и Средней Азии да Индии. А китайцы с японцами вообще не изготавливали из него тканей, только использовали хлопковую вату для набивки одеял и утепляли ею одежду. Так что хотя хлопковые ткани иногда и попадали в Александрию или Афины, но покупатели, платя огромные деньги за чудную ткань, понятия не имели, что это такое. Продавцы, как могли, объясняли. Нет, это не животное. Это такое маленькое дерево, а на нем растут… как это будет по-гречески… такие маленькие овечки. Потом они высыхают, и из них можно брать шерсть. Неудивительно, что и Геродот, и Плиний Старший, и другие почтенные ученые мужи, наслушавшись про дерево с овечками, в конце концов так и объясняли в своих записках: «Есть растение, которое по виду как овца, но только пупом она растет из стебля и траву есть может только ту, которая вокруг него растет, а когда кончится трава, то и овца умирает…» Натуралисты Средневековья и Возрождения, переписывая истины из древних книг, хоть и были к тому времени гораздо лучше знакомы с хлопком, но как-то не увязывали одно с другим. А масла в огонь подливали путешественники. Например, в 1681 году в свет вышла книга нидерландского путешественника Яна Стрейса о его странствиях по «Татарии». В волжских степях, клянется Стрейс, растет баранец, как его местные татары московитские именуют, – растение, которое «напоминает овцу и имеет голову, ноги и хвост. Его кожа покрыта пухом очень белым и нежным, как шелк. Он растет на низком стебле, около двух с половиной футов высотою, иногда и выше. Голова его свешивается вниз, так, как будто он пасется и щиплет траву; когда же трава увядает, он гибнет. Верно лишь то, что ничего с такою алчностью не жаждут волки, как это растение»*. И после Стрейса другие натуралисты неоднократно уверяли, что старик Плиний был прав: баранцев в Московии пруд пруди и ни один уважающий себя muzhik не покажется на улице без высокой шапки, сделанной из этого зверя. Баранца искали до середины XIX века. Даже официально назвали с горя этим именем пару ни в чем не повинных растений. Потом, с общим просветлением ментальности, на баранце все же поставили крест. Но не все. Некоторые энтузиасты из числа криптозоологов по-прежнему уверены, что где-то в глухих уголках нашей страны растут себе травяные овцы, покрытые белым пухом и жалобно блеющие, когда к ним приближаются охочие до баранцевого салатца волки.
