Австрийский этнограф Иоганнес Шультце в процессе изучения магических обрядов разных народов пришел к выводу о том, что колдуны-славяне не раз озадачивали непостижимым искусством «встраивания в себя вечной жизни». То есть за несколько часов до того, как перейти в мир иной, они волевыми усилиями отматывали время на годы назад. Погружались в него. И получали возможность активно жить там, стараясь, чтобы «дубль» не встретился с действующим «оригиналом».
Делалось это не только для того, чтобы продолжить служение добру. Достигалось самое настоящее личное бессмертие.
Колдун, словно птица Феникс, сгорая дотла, воскресал вновь и вновь. До бесконечности. Окружающие, мягко говоря, оказывались в нелепом положении. Не могли понять, где иллюзия, где явь. Впрочем, обратимся к достоверным фактам, которых предостаточно в анналах русской старины.
1898 год. Тульская губерния. Зажиточное село Протасово. Учитель начальной школы Василий Филиппович Огородничий сильно занемог. Фельдшер Игнатий Парамонов, расписавшись в бессилии помочь, посоветовал обратиться к колдуну Мирону Грекову, успешно промышлявшему знахарством. Учитель совет принял. Греков, увидав его, задал вопрос странный:
- Согласен ли ты, любезный Василий Филиппович, чтобы я, мертвый, отвел смерть от тебя, живого?
- Делай, что хочешь, только помоги, - поспешно ответил Огородничий.
- Вот, пользуй сухие травки и питье, как в моей бумажке отмечено, - сказал колдун, вручая бутыль с густой жидкостью и кульки с пахучими травами.
Учитель, вернувшись домой, проделал все, как было сказано. Недели не прошло - выздоровел. Человек, добро помнящий, он купил нарядную рубаху, чтобы отблагодарить колдуна. По дороге к дому своего спасителя повстречал сельского батюшку, поинтересовавшегося, куда он путь держит. Огородничий не стал скрывать то, что на днях прибег к силам не божеским. Батюшка обомлел:
- Как же так. Уже сорок дней знахарь ваш в земле. Сам я его причащал и отпевал. Изба теперь пуста. Нет желающих селиться в нечистом месте. Ступайте. Убедитесь.
Иоганнес Шультце, путешествуя по России, в архивном ведомстве Ростова разжился копией донесения младшего волостного соглядатая Захара Чунина. В пересказе оно утратило бы колорит. Воспроизводим документ полностью: «Проделки степенного колдуна Ивашки Кузина лукавый оформляет. Меня Ивашка приглашал, чтобы глядел и дивился. Творил свое раньше, живым, и в году 1893, когда умер, в землице тлел. Умение его заключалось в отваживании от народа ядовитых змей-гадюк. Вот как.
Вроде покойник, а заявился ожившим оборотнем на Змеиную горку. Никто шибко не испугался. Виделись уже и так и этак с ним. Воткнул колдун в муравьиную кочку оструганный пруток. Помолчал. Убрался к поляне. Гадюки поползли. Ползут и ползут. Уйма их. Сонные они. Колдун сызнова объявился. Три раза вокруг муравейника обошел. Прикончил змей. Облегчение, особливо детворе, вышло. Колдун после приходил, когда надобен. Частенько в Остапине бывал замечаем. Батюшка Иннокентий осмелился многажды молитвами прогонять его, чтобы народ не тревожил. От трудов этаких только церковь непригодною сделалась. Колокол сам собою названивает, лампады и свечи опрокидываются, иконы мироточат, просветлели. К тому это, что колдун Ивашка Лукин, по разговорам, святой человек».
Еретическую мысль о том, что русские колдуны в большинстве - «святой народец, по смерти живущий в разладе со временем», высказал, долгие годы проведший на северных поселениях, выпускник философского факультета Петербургского университета, революционер-анархист Дмитрий Максимовский. По его мнению, «когда для других с пользою колдуют, то по выбору находятся в двух временах или в одном, чтобы черпать силу у Великих людей, сделавших их бессмертными». Максимовский уточняет: «Великие люди - предки колдунов, тоже колдуны».
