Самым зловредным в семействе домовых считался овинник. Еще его звали гуменником. Сидело это черное, лохматое, все в саже существо в самом дальнем углу овина — сарая, где в старину сушили снопы. Лишь глаза его днем и ночью сверкали, как у кошки. Все видел, все примечал этот пронзительный взгляд. Следил за укладкой снопов, отмечал время, когда приходит пора топить в овине, присматривал, чтобы огонь не разгорался слишком сильно, чтобы не случился ненароком пожар. Рачительные хозяева разводили огонь, спросив прежде разрешение у овинника.
Не позволял овинник мужикам заниматься хозяйственными делами под большие праздники, топить, когда на улице сильный ветер. Случалось, так двинет ослушника в бок, что тот долго дух перевести не может. А «свершив правосудие», овинник довольно хохотал, хлопал в ладошки, лаял по-собачьи.
Если хозяин относился к овинному духу пренебрежительно, не уважал и не почитал его, тот мог и сам подпалить овин. Чтобы не случилось беды, крестьяне старались ублажить его, хотя сделать это было нелегко. Правда, люди знали, что овинник, как и его сородичи, любит подношения. С особым удовольствием принимал он жертвенного петуха, кровью которого окропляли углы помещения. Да и от пирогов не отказывался.
Завершив осенние работы, сбросив последний сноп, мужик, обнажив голову, кланялся. «Спасибо, батюшка-овинник, — говорил он, — послужил ты нынче верой и правдой!»
А зимой, на святки, прибегали в опустевший овин в полночь девушки, чтобы погадать о суженом. Протянет, бывало, девица-красавица руку в окошко и шепчет: «Овинник-родимчик, суждено ли мне в новом году замуж идти?»
Прикоснется к ней овинник голой ладошкой — свяжет ее судьба с бедняком. Погладит мохнатой лапкой — богатым будет муж. А если не коснется овинник девичьей руки никак — сидеть той еще год в отцовском доме в девках.
