Сентябрь 1991-го, где-то под Карагандой… Закат устало обнял горизонт. Высь на какое-то время стала красно-синей, словно фанаты ЦСКА растянули на небосводе огромный флаг своего футбольного клуба. Обдало холодом. Наш взвод шёл не в ногу. Солдаты бросали отдельные реплики, обсуждая последнюю тревогу, или в который раз строили версии по поводу – почему задержали приказ об увольнении в запас. Мне всё это было по барабану. К тревогам я привык ещё в «учебке», а мой приказ на дембель был только через полгода. (Призывался я весной, на календаре же нынче значилось ещё только 11-е сентября). Помню, зачем-то поднял голову вверх и… заорал! Прямо надо мной было НЕЧТО не из нашего мира. Когда парни из взвода устремили взгляды по направлению моей неадекватной реакции, там уже зияла «дырка от бублика». То есть, конечно, там было небо, но это было самое обычное небо, а не то, что снесло мне «башню», снесло раз и навсегда. Прошло 20 лет, но я никогда не забуду ЭТО. Это то, что нельзя сравнить с чем либо Земным, зрительно наблюдаемым. Это невозможно описать, задействовав даже весь словарный запас и Ваше воображение. Помню - увидел какую-то массу, но в памяти она осталась не картинкой, а гнусным ощущением. Когда пытаюсь вспомнить это чудовище, воспоминания зрительной памяти отказывают, а внутри остаётся только животный страх и безысходность. Ещё - сразу наваливается тоска и абсолютное понимание того, что ты - пыль бессильная перед этой тварью и, если она пожелает, то тебя уже ничто не спасёт. Это снится теперь мне в самых изощрённых кошмарах. Это пугает и не даёт кричать, сдавив горло холодным скользким щупальцем, теперь мне кажется, что ОНО живёт во мне… «Серое небо провинции», примерно таким оно предстало мне в апреле 92-го над городом Сарань. Вообще, для весны в Северном Казахстане это не свойственно. Обычно стоит высокое солнце, испепеляющее всё живое, включая силу воли и желание двигаться дальше, а тут… Дембель 1992-го. Сколько выпало на нашу долю - одному Богу ведомо. И вот она – СВОБОДА! Мы уходили счастливые, весёлые и полные сил. «Мы - пацаны восьмидесятых», как поёт в своей песне Коля Трубач. Это был праздник без конца и края, без сожалений и упрёков, мы возвращались ДОМОЙ!!! Тот, кто ушёл в 18 лет из отчего дома и провёл два года у чёрта на куличках, тот знает. И вот я расстаюсь с парнями. C ними я мёрз в караулах, «умирал» на тактическом поле и марш-бросках, с ними делил пайку два года. Мы вряд ли увидимся ещё раз, лихие 90-е разбросают нас по Миру и по разные стороны баррикад и морали. И вот уже закрываются двери офицерского автобуса, следующего до Караганды, как вдруг Саша Казачанский (старшина нашего взвода), скорее выдавил из себя: « Я тоже видел ЭТО…»
