Четверо почтенных старцев, сидя на циновке за угощением, развеселились и начали потешать друг друга диковинными историями о дальних краях.
Первый старец начал говорить:
— Как-то раз прогуливался я по берегу реки Боде, вдруг смотрю: огромный-преогромный буйвол, величиной с гору, стоит на одном берегу реки, а сам вытянул шею, достал до другого берега и, представьте, сразу слизнул языком посевы риса с трех мау* земли!
Второй старец заулыбался и продолжал:
— Ну, это еще не диво. Вот я видывал такой индийский тростник, что просто чудеса, да и только! Ствол у него длинный-предлинный, как горная цепь Чыонгшон*.
Первый старец с усмешкой промолвил:
— Ну, а по толщине этот ствол с общинный дом вашей деревни?* Не так ли, почтенный?
— Вот именно! — невозмутимо ответил ему второй.— А иначе из чего прикажете сделать веревку, чтобы продеть через ноздри того самого буйвола, почтенный?
Тут его прервал третий старец:
— Неужели эдакие пустяки вам кажутся чудесами, почтенные? Вот, скажу вам, я видел как-то раз дерево... И какое дерево! Такое огромное, такое высокое! Кажется, что макушкой небо проткнет! А ствол такой толстый, такой неохватный; чтоб только обойти вокруг него, полмесяца нужно!
Первый и второй старцы тут разом заговорили:
— Это небылица, быть того не может!
— Если таких деревьев не бывает,— рассердился третий старец,— то скажите, к какому же столбу привязывать вашего буйвола, почтенные?
Тут в разговор вмешался четвертый старец:
— Вы все, почтенные, говорите чистейшую правду... Бросьте ссориться. Но, скажу прямо, это еще не чудеса. Вот я видел огромнейший барабан, это такой барабан, от грохота которого сотрясались целые страны!
Первые три старца, раззадорившись, стали приставать к четвертому с расспросами:
— Какова же величина этого барабана, коль его грохот сотрясает целые страны?
— Посудите сами, почтенные: чтобы обтянуть этот барабан, едва хватило шкуры того самого буйвола с берега реки Боде, а корпус его сделали из дерева, которое макушкой небо достает, ну а индийский тростник, ствол которого длиною с горную цепь Чыонгшон, пошел вместо обруча, чтобы перетянуть барабан.
Поняли три старца, что четвертый их обставил, и задали ему ехидный вопрос:
— А скажите, почтенный, на что вешают ваш барабан, когда собираются в него ударить?
Четвертый старец растерялся, никак не найдется, что ответить, а в это время мальчик-слуга сказал из-за спины хозяина:
— Ваш слуга это знает, позвольте мне сказать, почтенные.
Старики обернулись, оглядели мальчишку, милостиво головами закивали:
— Позволяем, говори.
Маленький слуга за ухом почесал и начал:
— Барабан тот висит на мосту, по которому я хаживал вместе с отцом. Раз мы остановились, глянули с моста вниз, а мост такой высокий, что буйвол, вытянувший шею на другую сторону реки, показался нам совсем крошечным, не больше блохи, ствол индийского тростника, по длине равный горной цепи Чыонгшон, был не длиннее волоска, а дерево, макушка которого в небо упиралась, оказалось не выше гриба. А потом-то что случилось... Отец загляделся, голова у него кругом пошла, и полетел он вниз; зарыдал я, отца три года оплакивал. Когда траур снял, опять пошел тем мостом, смотрю — отец все по-прежнему вниз летит, в реку еще не упал.
