В старое время служили солдаты двадцать пять лет. Ну и вот, с одной станицы служил один солдат верою и правдою царю двадцать пять лет. Отслужил он свой срок, его отправили домой. Идет он домой, а на дорогу ему дали всего три сухаря. Взял он их, положил в сумку и пошел.
Идет он дорогой, а звали его Леоном. Идет Леон, а ему встречается на пути старец и гутарит:
— Здравствуй, служивый!
— Здравствуй, отец!
— Далеко ли идешь?
— Иду, старче, со службы домой.
— Ну и слава богу, что отслужился. Иди себе с богом домой.
— Спаси тебя Христос, старче,— отвечает служивый. Так они и распрощались. Служивый пошел по своему пути, а старче — по своему пути. Недалеко они разошлись друг от друга, оборачивается старче и спрашивает служивого:
— Что будешь делать сейчас, служивый?
— А я думаю, старче, вот дойтить до того родника,— указал рукой служивый,— прилечь отдохнуть, а потом пообедать.
— И я с тобой пойду.
— Иди, старче. Вдвоем лучше будет.
Подошли они до родника. Служивый снял сумку, положил ее, рядом с ней сел. Старче тоже присел. Достал один сухарь служивый, наклонился к воде и хотел помочить сухарь, а старче просит:
— Служивый, дал бы мне один сухарик, чай, не обеднял бы. А то я иду с далекого пути, мне так крепко есть хочется.
Солдат подумал, да и гутарит:
— Самому идти далеко, а всего три сухаря имею. Ну да ладно, один сухарь дам тебе. Мне не привыкать за двадцать пять лет: и по неделе не едал, а один день можно потерпеть. Бери, старче, сухарь.
Взял старче сухарь и сказал:
— В бою смерть тебе не написана. И дал солдату трубку:
— Кури, и табаку покупать не надо.
Съел старче сухарь и ушел. Служивый отдохнул и тоже пошел дальше в свою сторону. Идет на другой день служивый, а ему встречается другой старичок и гутарит:
— Здравствуй, служивый!
— Здравствуй, отец!
— Откуда идешь и куда идешь?
— Был я, старче, на службе, а сейчас иду домой.
— Ну и слава богу, что отслужился.
— Спаси тебя Христос, старче,— отвечает служивый,— буду сейчас отдыхать и обедать.
Достал солдат сухарь и думает есть. А старче просит:
— Дай и мне сухарик, а то издалека иду, устал и ничего не ел три дня.
Посмотрел солдат и сказал:
— Эх, у самого только один сухарь. Ну да ладно, поделимся, дам тебе половину.
И дал. Старец посмотрел на служивого и сказал ему:
— Вот возьми мою суму. Хоть она незавидная, да тебе нужна будет.
Солдат Леон спрашивает:
— А что я с ней буду делать? У меня своя такая же есть.
— Твоя сума,— гутарит старец,— такую силу не имеет. Вот возьми мою суму, и что ни увидишь, только скажи: «Полезай в суму», — все будет в суме сидеть.
Леон обрадовался:
— Ага! Вот теперь заживем мы!
Надел он на себя эту суму, и разошлись: Старец по своему пути пошел, а служивый — по своему.
Идет Леон третий день. Идет он, а ему встречается третий старец, да и спрашивает:
— Где был, служивый?
— Служил службу царю.
— Куда идешь?
— Домой, старче, иду.
— Ну и слава богу. Не подашь ли мне, служивый, милости-то? Может, сухарик какой найдется?
Служивый думает: «Дать старцу — у себя ни одного не останется. Не дать,— старец больно голоден, на ногах еле стоит».
Вот и спрашивает:
— Далеко, старче, до города?
— Нет, недалеко.
— Ну ладно, раз недалеко, возьми мой последний сухарь.
Отдал Леон последний сухарь старцу, а старец поглядел на него и думает: «Уж больно такой милостивый солдат, надо его наградить». Вынул из кармана карты и дал служивому:
— С кем будешь играть, всегда будешь выигрывать, только ими и играй.
Леону было на руку,— солдаты любили играть в карты. Распрощались они и пошли своим путем. Идет служивый и видит: летят гуси дикие. Он и думает: «А ну-ка я попробую старцеву сумку».
Снимает Леон с плеча суму и шумит:
— Гуси!
Они отвечают:
— Га-га-га.
— Эта же старцева сума?
— Да-да-да.
— Ну полезайте в суму.
Как сказал эти слова Леон, гуси и полетели в суму. Идет он, усы приглаживает да приговаривает:
— Приду в город, жаркое буду есть.
Приходит в город вечером, ищет квартиру, а его никто не пускает на ночлег. Тогда он обратился к власти, чтобы ему дали квартиру. Ему сказали:
— В ночное время у нас квартир не дают.
В этом городе был запустелый царский дворец. В нем никто не мог жить. Вот власти и гутарят:
— Хочешь ночевать, иди во дворец, он пустой. Никто тебя, служивый, не выгонит из него.
Подумал-подумал Леон и решил ночевать. Только ему власти гутарят:
— Во дворце все хорошо и ночевать тебе будет неплохо, да в нем никто не ночует. А кто ночует — погибает. Черти в нем живут. Хочешь, иди. Другой квартиры нет.
Стоит Леон и думает, что ему старец сказал: «В бою смерть не написана». «А раз не написана, то бояться нечего. А если кто будет нападать, у меня есть сума».
Вот и решил он в этом дворце ночевать. Зашел Леон во дворец, повесил суму на гвоздь, закурил трубку и похаживает себе. Ходил, ходил, а потом подстелил шинель и лег. Лежит и курит. В двенадцать часов ночи поднялся шум, гам, крик. Вбегают черти и шумят:
— Вот свежее мясо, а мы искали. Сам попался! Леон отвечает:
— Я двадцать пять лет служил царю и мясом не пах, а тут какие-то черти да еще гутарят, что я мясом пахну.
— Ты — солдат?
— Да, служивый.
— А! Тогда в карты сыграем?
— Сыграем. Только играть будем в мои карты.
— Ну и что ж, хоть и в твои. Мы не боимся!
— Ладно.
Сели два черта играть с Леоном-служивым, а другие черти окружили их. Один черт — корноухий, другой — хромой. Сидят и играют в карты. Что ни закладают на кон, то и проиграют.
Леон сперва выигрывал медь, потом серебро, а потом и золото. Черти не поспевают носить да расплачиваться со служивым. Играют. Зашли два черта в великий азарт и кричат другим бесятам:
— Носите деньги! А бесята отвечают:
— Нету.
— Медные носите.
— Нету медных.
— Носите серебряные деньги!
— Нету серебряных денег.
— Тогда золотые носите!
— Нету и золотых.
Тут и взяло великое горе бесов:
— Хватит нам с тобою, солдат, в карты играть. Пора распрощаться.
— Не хотите — не надо. А деньги выиграл,— мои. А черти набросились на Леона и наперебой гутарят:
— Мы тебя за деньги самого съедим, а денег не отдадим.
Леон отвечает:
— Кого? Меня есть будете?
— Ну да, тебя. А кого же?
— А вот посмотрим.
— Тут и смотреть нечего.
Тут солдат и спрашивает чертей, показывая на сумку:
— Что на гвозде висит? А черти отвечают разом:
— Ну и что? Сума.
— А раз сума, полезайте в нее все.
Черти все и полезли в суму. Солдат завязал суму и повесил на гвоздь, а сам лег. Лежит Леон, а черти висят в сумке. Висели они, висели и просить стали:
— Служивый, пусти нас. Мы от этого города за тысячу верст ходить будем.
Леон знай себе лежит и не слухает их. А черти знай шумят:
— Пусти души на покаяние!
Слухал, слухал их Леон и смиловался — молодых чертят пустил. Вылезли они из сумы, переминаются с ноги на ногу и не знают, что им делать. Леон спрашивает их:
— Ну, будете ходить в город?
— Нет. За тысячу верст обходить будем. Только по твоему желанию придем. Выйдешь на улицу, свистнешь — и мы явимся. Ты у нас теперь старшой.
Дали ему черти зарок, он и отпустил их, а двух старых оставил. Молодые ему даже пользу делали — деньги приносили, а со старыми он спорил.
Дождался утра служивый, а тут люди пришли. Смотрят — солдат живой. Это диво было на весь город. Как жо он покорил бесов? Явилась власть во дворец и спрашивает:
— Солдат?
— А?
— Как дела?
— По-прежнему. Вы лучше скажите, нет ли у вас кузнецов?
Власть отвечает:
— А на что они тебе? Думаешь кузнецом поступить?
— Нет. Они нужны мне на время. Мне надо сумку на наковальне по-кузнечному побить.
— Есть. Сейчас дадим.
Присылают власти двух кузнецов. А два беса сидят в сумке — шумят, пищат, кричат и просят:
— Не будем мы больше с солдатами в карты играть. Смилуйся.
Пришли кузнецы, принесли наковальню и два молота. Леон приказал кузнецам бить по суме. То били, били. Еле живых отпустил солдат чертей да приказал им не являться в этот город. Черти благодарили-благодарили его и уже надоели ему. Он как крикнет, они и сбежали.
Потребовал Леон у власти подводу. Нагрузил ее деньгами и поехал. На дворце была надпись: «Ни конный, ни пеший никто не должен во дворец заезжать». А он свою написал: «Теперь можно всем, от старого до малого, в этом дворце жить».
Вот достоялся дворец до солдата, а то бы и жить в нем никто не мог.
А солдат нагрузил три подводы медью, серебром, золотом и поехал до себя в станицу. Приезжает он, здоровкается со всеми, а ему гутарят:
— Я?
— Да, ты несчастливый.
— А что у вас тут такое?
— У нас все люди мрут: и старые и молодые. И ты вот помрешь.
— Я?
— Да, помрешь.
— Я царю-батюшке двадцать пять лет отслужил верой и правдой, ни в огне не горел, ни в бою не погиб, а в станице вашей мне смерть не написана. Нас и смерть не возьмет. Все пройдет, и люди жить будут.
Взял Леон сумку и пошел на улицу. Идет он по прогону, навстречу ему смерть идет с косою, с пилою, с топором и молотком. Снял он свою сумку и спрашивает:
— Смерть, что это? Смерть отвечает:
— Сумка.
— Сумка? — спрашивает солдат.
— Да, сумка,— отвечает смерть.
— Ну полезай в сумку,— гутарит солдат.
— Несчастливый ты, что к нам пришел.
Влезла смерть в сумку. Солдат завязал сумку и пошел в дремучий лес. Приглядел большой дуб, залез на него, повесил сумку на сук да и сказал:
— Виси, сумка, тут, а ты, смерть, и не думай вылазить.
А сам вернулся домой и накрепко стал жить. Люди перестали умирать. Живут так год, два, десять, пятьдесят, сто годов. Вот и пошло неудовольствие. Старики старые ругать солдата стали, что он смерть упрятал в сумку. Идет по станице солдат, а его ругают. Умереть старики хотят, а смерти нет.
Смотрел-смотрел солдат и думает: «Нет, без смерти нельзя. Старые люди мучаются, надо помочь им».
Пошел он в лес. Нашел тот дуб и спрашивает:
— Смертушка?
— А-а-а,— отвечает она ему.
— Хочешь, я тебя пущу на свет?
— Ты поди смеешься?
— Нет, правду гутарю.
Влез солдат на дуб, взял сумку, слез на землю, открыл сумку и гутарит:
— Вылезай, смерть, да смотри, не бедокурь! Смерть как вылезла из сумки и побегла. Пока пришел солдат в станицу, старики все поумирали. А у Леона был престарелый отец, пора ему умирать, а смерть ходит округ дома, а зайтить боится — вдруг солдат ее в сумку опять посадит да на дуб повесит.
Вечером солдат лежит и думает: «Мой отец помирать хочет, а смерть не идет». Подумал он, а смерть явилась в ту же минуту до отца солдата и подкосила его.
Похоронил Леон своего отца, а сам живет себе припеваючи и умирать не хочет. Жил он и жил, и заболел. Заболел и просит жену, чтоб она его из хаты во двор перенесла. В хате жарко. Дело-то летом было. Жена перенесла его во двор. Лежит он во дворе, а тут и смерть пришла и гутарит:
— Ну что, солдат, теперь ты у меня в руках?
— Как это — в руках? А сумка моя! Ты забыла? Хотел солдат подняться за сумкой, а сумки-то с ним не было.
Тут его смерть и подкосила. А сумка и сейчас висит.
Солдату надо было не расставаться с сумкой, тогда бы и сейчас он жил.
