Уже три дня как мы потерялись в лесу. Трое парней и две девушки, мы трое суток блуждаем, пытаясь найти кусочек цивилизации. Наконец мы натыкаемся на какой-то город.
Нашему восторгу нет предела, но когда мы выбегаем на его улицы, то понимаем, что тут абсолютно нет людей. Мы блуждаем немного, и нам становится не по себе. Мы заходим в здание кинотеатра, в тёмных комнатах находим проектор, склад с катушками, решаем посмотреть какое-нибудь кино, чтобы понять, насколько давно город заброшен.
Один из парней вспоминает, что где-то в этих широтах когда-то был город, в котором завёлся больной на голову маньяк, снимавший убийства на камеру. Потом пришла милиция и забрала его, конфисковав все видеозаписи, а город опустел.
Мы включаем одну из катушек.
Красный свет, камера приближается к девушке, рука оператора вылезает из края кадра с ножом. Всё это выглядит ужасно любительски, камера держится неровно, и до определённого момента всё это воспринимается как шутка. Затем девушка на экране, смотря в камеру, начинает громко и пронзительно кричать, оператор тянется к ней ножом.
В этот момент у присутствующих в комнате начинается истерика. Девушки рыдают, отворачиваются, просят, чтобы выключили. Кто-то из парней продолжает пристально смотреть. Мне становится плохо, я отворачиваюсь.
Мы в панике, не знаем, что делать. Я с трудом соображаю, наконец предлагаю выключить проектор под предлогом того, что свет бьёт в огромное окно, выдавая наше присутствие. Окно на всю стену выходит в лес, и я боюсь подойти к нему, чтобы не увидеть там кого-то. В темноте, в коридорах кинотеатра, я чувствую чьё-то присутствие, он наблюдает за нами.
Мы держимся поближе друг к другу, чтобы быть в безопасности, прячемся в углу комнаты. Через некоторое время до нас доносится звук автомобильного мотора, мы выглядываем в окно, видим тёмную «Газель», уезжающую из города. У нас есть реальный шанс сбежать, хотя в кромешной тьме никто не хочет рисковать.
Мы просыпаемся снова от звука мотора. Я и остальные двое парней идём в холл кинотеатра, окна которого выходят на улицы города.
В город заезжают несколько машин, в том числе тёмная «Газель». Автомобили разъезжаются по разным домам, хозяева выглядывают из окон машин. Мы прячемся, кроме одного человека, он продолжает пристально смотреть на происходящее. Мы пытаемся его увести, но в этот момент один из пассажиров автомобиля, увидев его, высовывается из окна и кричит что-то типа «Кажется, я влюбился!».
Все автомобили поворачивают к нам. Двое парней остаются у дверей, чтобы попытаться дать отпор, я бегу к девушкам, чтобы спрятать их. Они скрываются под кроватью, я бегу в одну из комнат, чтобы подобрать какой-нибудь мусор в качестве оружия. Нахожу какую-то оторванную гардину, острую на вид. В холле я слышу шум, мне кажется, что там драка. Надеясь на эффект неожиданности, я забегаю в комнату, воинственно кривляясь и размахивая гардиной, словно самурай катаной.
В дверях группа людей в костюмах викторианской эпохи столпилась в круг, словно кого-то бьют. Когда я выбегаю с криками, они поворачиваются ко мне с очень серьёзным видом, и я вижу, что они вовсе не бьют моих друзей, а разговаривают с ними. Мне становится как-то неловко, и я выкидываю гардину.
К нам выходит тётка, которая главная у всего этого собрания. Она объясняет, что у них тут что-то типа общины, в которой они живут уже много лет. Уровень жизни, мода у них на уровне 19 века, хотя автомобилями они пользуются как необходимой техникой. Их дети не знают, как выглядит внешний мир, они считают, что так везде. И сейчас они готовы принять нас как своих гостей.
Я на радостях бегу к девушкам, хотя и чувствую что-то неладное, но всё же рассказываю, что всё хорошо, мы в безопасности. Когда я привожу их к этой тётке, она смотрит на них как-то недобро.
Через пару дней проживания там мы уже не помним про запись в кинотеатре, местные ходят в наших одеждах вроде кепок и т.д., мы гостим у них. К некоторым правилам относятся чрезмерно строго, как будто мы в монастыре, но нам всё равно. В городе есть своё казино, в которое мы ходим с моим однокурсником Егором.
Один раз так получается, что мы проигрываем все деньги. Он просит, чтобы я сбегал назад в дом и принёс ещё. Я убегаю.
Конкретно в этой части сна я не знаю, за кого видел, за себя или за него. Я захожу за здание казино, мне навстречу выходит человек в плаще.
- Ты кто?
- Парикмахер.
Он хватает мою руку и начинает резать на ней кожу тонкими длинными ножницами.
Снова я. Я добегаю до дома, захожу внутрь. За эти дни местные уже начали нам грубить, словно привыкли к нам. Я захожу в одну из наших комнат.
Следующая часть сна была мной прочувствована настолько хорошо, словно это было вполне реально.
В комнате стоит одна девушка из нашей компании, конкретно - одна моя знакомая. Я не испытывал к ней ничего такого, поэтому я не могу объяснить то, происходило дальше.
Она заплакана, у неё что-то случилось. Она подходит ко мне, я её обнимаю. Она смотрит на меня.
- Ваня.
- Да.
Мы целуемся, причём я ощущаю этот поцелуй даже ярче, чем что-то другое в этом сне. Мы падаем на пол рядом с кроватью, начинаем раздеваться, и в этот момент у меня появляется нехорошее чувство. Как будто кто-то сейчас зайдёт в эту комнату. Я закрываю дверь, снова ложусь. Мы всё так же лежим и обнимаемся, я продолжаю наблюдать за входом.
Дверь открывается. В комнату заходит человек лет пятидесяти в очках, с бритой головой и в плаще. Я вскакиваю, хватаю со стола какой-то карандаш, не найдя ничего лучше для самозащиты.
- Ты кто?
- Я? Парикмахер.
Он хватает мою руку и начинает резать кожу на ней ножницами. Я в шоке, я не могу вырваться. Рука словно под каким-то наркозом – я чувствую прикосновение лезвий, но при этом не ощущаю боли. Я кричу девушке, чтобы она бежала, хотя не могу вспомнить её имя.
Наконец я вырываюсь, хватаю здоровой рукой со стола ещё какую-то фигню, размахиваю у него перед лицом. Он немного морщится, снова хватает мою руку и начинает по частям оттяпывать мне пальцы. Я кричу и не могу вспомнить имя девушки.
- Беги! Беги!
И в этот момент я просыпаюсь. Блин, хреново себя осознавать персонажем на убой в фильме ужасов.
