А вот для разнообразия ночной кошмарчик, который мне как то приснился.
Ночь. Неприятный порывистый ветерок с пылью, поскрипывающей на зубах. Довольно широкая улица, может, даже проспект, в окнах - ни огонька, да и окон, как таковых, нет, абсолютно все стекла отсутствуют, слепые черные дыры, в которых иногда чувствуется какое то движение. Скрипы, шорохи, вздохи, еле слышный смех, откуда-то издалека доносится заунывная мелодия.
Редкие фонари, кажется, делают мрак ещё гуще и плотнее. Их расположение странно: они не стоят по улице вдоль дороги, как это принято обычно, а разбросаны хаотично, но хаотичность - кажущаяся, просто они призваны определять какой-то свой маршрут (как бы проложенный на карте точками от уколов булавки), не совпадающий с разметкой улицы. И возле каждого, четко очерченного отбрасываемого фонарями круга света, стоят человеческие фигуры, покореженные какой-то застывшей конвульсией. Я подхожу ближе и сам застываю от ужаса, внезапно понимая, что все эти люди мертвы и погибли страшно, о чем говорят их позы: головы с дико искаженными лицами, со стиснутыми ощеренными зубами и с широко распахнутыми остекленевшими глазами, до предела запрокинуты кверху. Плечи подняты и отведены назад, груди выпячены вперед, руки тоже отведены назад и чуть расставлены, кисти выпрямлены и растопырены в пятерню. Они мертвы, а мертвые должны лежать, но агония скрутила их таким непостижимым образом, что они находятся в равновесии и остаются на ногах. Подхожу к ближайшему трупу и вижу, как все они были убиты: в месте, где голова соединяется с шеей, в подзатылочной впадине, торчит ржавый заостренный кусок строительной арматуры; конец, торчащий из шеи жертвы, очевидно, для удобства убийцы, обмотан медицинским бинтом, он пропитался кровью и кровь капает со свисающего конца бинта на землю.
Вдруг я понимаю, почему жертвы стоят около фонарей за кругом света: эти люди проходили под фонарем, а выходящий из освещенного пространства в темноту на некоторое время теряет зрение. В этот момент убийца бесшумно набрасывался сзади и с всаживал в верхнею часть шеи жертвы свое оружие, оставляя его там. Я не повторю ошибки этих людей, я не буду проходить под фонарями, я вообще буду стараться не смотреть на свет. Внезапно за спиной мне чудится какое то движение; резко поворачиваюсь и вижу: один из стоящих трупов исчез. Это был он, и он хочет, что бы это был "мой" фонарь (трупы, кроме этого, стоят у каждого фонаря). Эта мразь отлично видит в темноте, она бесшумна, безжалостна, подла и труслива, боится встречи лицом к лицу, что не делает её менее опасной. Я совершенно безоружен, но оружие есть в шеях жертв.
Двигаюсь перебежками от фонаря к фонарю и, содрогаясь от отвращения, хватаюсь за пропитанные кровью бинты, намотанные на рукояти отточенных кусков арматуры; они с каким то отвратительным чавкающим звуком выходят из тела убитых. Тела, лишенные страшных приложений, с каким-то странным вздохом (облегчения?) кулем оседают на землю. Напряженно всматриваюсь в темноту, сжимая в левой руке несколько арматурин, в правой - одну, держа её наперевес; если мне где-нибудь чудится движение, с силой метаю их в ту сторону. После каждого промаха - ниоткуда что-то, похожее на тихий смех...
Просыпаюсь не то, что бы с чувством ужаса, но с ощущением дикой смертной тоски. Подхожу к окну, смотрю на темную улицу и неожиданно понимаю, что где-то, может быть очень далеко, где-нибудь не здесь, может быть где то наверху, но со мной случилось что то очень плохое.
