Нос не дышит и плюется кровью,
Подбородок струйкой расчерчен.
Из прозрачной и из алой дроби –
Не граната и не вишни спелой.
Взгляд опять уперся в новолунье,
Тело ломит, в сердце дух ломая,
Сотен лет прошедших тронув струны,
В мозг растертый истина втекает.
Прошлых жизней праведные лица,
Прошлых судеб вязкая дорога,
Тут попробуй в такте слов не сбиться,
Не сорвать свой гнев на тонкой коже.
Ног босых тропинка сбита в топи,
Мир сияет мертвыми огнями,
Душегубец, демон на болоте
Под тобой любуется ступнями.
Крик из рта, и сделано уж дело,
Платья хлопок вязнет в черном иле,
Кто-то на камнях начертит мелом,
Уберет одну из бывших жизней.
Следующий взгляд из стога сена,
Скопом ловят звезды чьи-то мысли,
И в когда-то полных синих венах
Смерть маячит, красным скрасив кисти.
В третий раз разломлена повозка,
Крик бродяжий давит в пыле сердце,
И мальчишка, ловкий, словно кошка,
Распевает на колесах песни.
Ты заложник грубой местной шмали,
Толстый жгут веревки впился в шею,
Из-за рома с жизнью поиграли,
Но спасти по хмелю не успели.
Не везло тебе пока с кончиной,
Где же плата за такое дело?
Если верить знакам высшей силы,
Быть спасенным помогает вера.
Вот конец и пятый. Ночь святая,
Церковь к мессе ждет, колокола,
Свой призывный гул обозначая,
Ждут намедни быстрого гонца.
Ты вломился в двери, и священник
Свиток скорби в руки твой принял,
И замолкло хоровое пенье,
Час войны на долю местных пал.
Ты, как бравый воин, взял кольчугу,
Конь одел удобное седло,
Попрощавшись и с семьей, и с другом,
Ты конец на поле том нашел.
Да, тут смерть по чести, верно дело,
Жди, и кто-то сверху, но подаст,
А теперь вернемся снова в тело,
Не окончен был пока рассказ.
Предпоследней смертью ты обязан
Яду в пище, что принес слуга.
Ты до гнева слишком был пристрастен,
И лишили трона короля.
Пережил я все твои мученья,
Только в чем, скажи мне, был здесь прок?
Ты нашел свое успокоенье?
Сбыт своих наивных острых всклок?
Отчего мне душу измочалил?
Глупый дух – гори теперь огнем,
И, как банши, не стони в печали,
И покинь скорей теперь мой дом.
Что? Последней смертью поделиться?
Мертвый друг, ты что, сошел с ума?
Ты не видишь, как лицо кривиться,
Как расстаться требует душа?
Ладно. Раз последний – будь что будет,
Положи ладони мне на лоб,
Пестрый воздух легкие мне колет,
По счлененьям бегает мороз…
Ты от страха в ночь уносишь ноги,
Сердце бьется, каблуки стучат,
По глухой извилистой дороге
Кто-то жмется следом. Кто-то рад,
Кто-то счастлив от такой погони!
И блестит в перчатке черной нож,
Этот кто-то вскорь тебя догонит,
И заплатит после медный грош.
Ты упала в лужу, грязь все месишь,
Не поднять глаза и не спастись,
Нож тот горлом на дыханье встретишь,
Водопадом хлынет жидкость вниз.
Грубая перчатка впилась в плечи,
Запрокинув голову рукой,
И в безумном полуночном свете
Я встречаюсь вдруг с самим собой…
Что? Мое лицо? Какого черта?
И колени в ступоре дрожат,
Нож зарылся в складках платья шелка,
Бывший я ушел обратно в ад…
Вот к чему ты вел… Вот в чем здесь дело,
Показал, но мне не объяснил.
От сумбура снова взмокло тело,
Погружаясь в мысли, словно в ил.
Вот еще одна моя расплата,
Уходи, противный мерзкий дух,
Я опять остался виноватым,
И опять тоска сдавила грудь.
Жить и ждать – что может еще проще?
И зеркал смешливый частокол
Снова сделал мою душу тоще,
Вновь дыру в сознании нашел.
Солнце светит в окна фонарями,
Комнат утомляет пустота,
И, лицо опять зажав руками,
Я сижу, закрывшись, до утра.
Семь смертей, а впереди – восьмая,
Но падешь не от моей руки.
Как рожденья солнца, жду я мая,
В сон опять пробравшись до весны.
Но нашел во всем водовороте
Простоту и выгоду свою:
Выбрав путь до кладбища бороться,
Это все возьму и напишу.
