Притча
Шум машин, что ноябрьскою ночью не спят,
А спешат - неизвестно, зачем и куда -
Вдруг затих. И, как яростный гулкий набат,
Стук подков возвестил, что приходит беда.
И дрожали созвездия, тая как лед,
Каплей пролитой крови сияла луна,
Только город, что вырос на месте болот,
Не хотел и не мог пробудиться от сна.
Люди слышали стук полуночных подков,
Но твердили себе - это просто гроза,
Не притворно смелея от собственных слов.
Но поднять почему-то не смели глаза...
Беззаботно сияли рекламы огни,
Мертвый свет фонарей на асфальте мерцал,
Когда в город победно вступили ОНИ,
И застыли, прислушавшись к тем, кто не спал.
Всадник, черный как ночь, покачал головой,
Повернулся к другим, словно отдал приказ,
Лишь тогда произнес тихо всадник второй:
"Мы пришли. Но зачем? Все случилось без нас..."
И четыре коня повернули назад,
Высекая копытами искры огня,
Унося тех, кого я действительно рад
Был бы видеть в начале последнего дня.
* * *
Таял день, и зловещим знамением будущих битв
Стрелы молний на землю бросала шальная гроза.
Я стоял перед вами, отринув смиренье молитв.
Я не волк среди стаи собак, а, скорее, лиса.
Может быть, вас немного смутило молчанье мое -
То не ненависть, нет. Просто я не нашел нужных слов.
Но красивых легенд, ярких сказок златое шитье
Под собою скрывает лишь ненависть, пепел и кровь.
Жизнь - не сказка. И в ней не бывает красивых чудес.
От костра меня яростный всадник на черном коне
Не придет защитить. И не спустится Дева с небес.
А друзья опоздают, спеша на подмогу ко мне.
Я не верю, что бог милосерден, иначе бы он
Не сказал бы "рабы", но признал бы свободными нас.
Овцы в стаде господнем, вы свято блюдете закон,
За жестокого бога войну начиная сейчас.
Таял день. Незаметно и тихо минуты текли.
Я молчал и насмешливо-горько глядел вам в глаза.
Вы простите меня, что мой крест в придорожной пыли
Гневным летним дождем омывает святая гроза.
Дар
Я бегу над бездной по мосту из хрусталя,
Стоит поскользнуться - ну и все, встречай, земля.
В небе сполох молний, дождь стекает по плечам,
А в лицо бьет ветер, злой, как лезвие меча.
И, венки сплетая из преданий и легенд,
Я уверен твердо только в том, что смерти нет.
Я стихи бросаю разъяренным небесам,
Радужные строки, те, что я придумал сам.
Страхи и сомненья я давно уже забыл,
Под ногами холод, но пока хватает сил
Петь, мечтать и помнить, - ни за что не упаду...
Я бегу над бездной по хрустальному мосту.
Полнолуние
В ночь, когда луна мне в спину дышит,
И тоска на части режет сердце,
Я пойду гулять по мокрым крышам,
Как иные - по трамвайным рельсам.
Остальным, замкнувшимся в покое,
Большего давно уже не надо.
Что им до последнего героя?!
Злобное, бессмысленное стадо...
Ночь роняет звезды над Невою,
Я б поймал, да все несутся мимо.
А на крыше нарисован кровью
Иероглиф, словно чье-то имя.
И со мною будет до рассвета
Серый кот, такой же одинокий.
Он искал когда-то двери в лето,
А нашел сугробы у порога.
Мне ломали душу, как гитару,
Рвались струны - шрамами по венам.
И теперь я - пепел от пожара,
Прах, зола и рухнувшие стены.
Утро. Без надежды отогреться,
Без надежды, что меня услышат,
Я гуляю по трамвайным рельсам,
Как коты по скользким мокрым крышам...
* * *
Мне уже все равно, сколько выжженных дней
За спиною останется после побега.
Я иду в никуда. Искры белого снега
Почему-то не тают в ладони моей.
И дрожат фонари, и кругом - пустота.
Только снег мне все так же летит на ладони.
Серый пепел в руке. Я забуду, не вспомню.
Я не буду нигде тебя больше искать.
Ты молчишь, улыбаясь устало. Я жду
Может, слова, а может - последнего взгляда,
Что приму, словно чашу с мерцающим ядом.
И, до дна ее выпив, неслышно уйду.
Как все это нелепо. А время бежит,
С ломким шелестом прочь улетают минуты.
И все меньше и меньше надежды на чудо.
Я устал. Мне пора. Ну хоть что-то скажи!
