Тишина. Горят лампады.
По стене скользят лучи.
У всех чёрные наряды,
Одно лишь сердце не стучит.
А в углу, на старом стуле,
Парень, пригорюнившись, сидел.
Слёзы по щекам его скользнули,
Но раньше плакать не умел.
В центре комнаты лежала
Его невеста в кружевах.
Красотой по-прежнему сияла,
И улыбка застыла на губах.
Он не может встать.
Горе тело всё сковало.
Чтобы руку её взять,
Которую она к груди прижала.
Постепенно он сходил с ума
От ужаса и от разлуки.
Он думал, что она
Из гроба протянет ему руки.
Его дыханье холодело.
Казалось бы, застыл.
Без неё всё опустело,
Навсегда её он упустил.
Он корил себя и делал виноватым,
За то, что он сейчас один.
Что запах её сладкий
В последний раз не ощутил.
Думал, что закончилось кино,
Или занавес опустили в театре.
Но знал, конечно, всё равно,
Что истлеет бархатное платье.
Земле он не желал отдать,
Чтобы та забрала.
Хотел украсть из-под покрывала.
С ней уйти куда-нибудь и скрыться,
А ночью вновь бродить.
Чтобы запахом волос её напиться,
Чтобы этот мир ей подарить.
Он так молил, чтобы она не умирала,
Он так мечтал её прижать.
Дабы глаза не закрывала,
Он так хотел её ласкать.
Взгляд людей он вдруг поймал
На лице измученном своём.
Но ничего им не сказал,
Губами, схваченными льдом.
