Ползут, тянутся, перекрещиваются
линии
на ладони моей,
удерживающей
черепаху,
которая слишком стара, чтобы хотеть что-либо видеть.
Ее глаза -
бирюза,
единственный камень, способный умирать -
испещренный линиями
ползущими, тянущимися, перекрещивающимися.
На ее спине - четыре слона.
первый почернел от ужаса,
второй поржавел от глупости,
третий посерел от убожества,
четвертый – отчего-то все еще розовый.
Спины слонов затекли и ноют от тяжести
сферы,
внутри ее: магма - закипает, железо - плавится, прикрытые сверху
тонкой хрупкой кожей.
Только тронь и рассыплется,
обнажая нутро,
выпуская смертоносящее.
Она похожа на меня -
такая же обманчивая ловушка для простаков, способная к деторождению.
Таких же, как я, которые
строят - ломают всё. Строят - ломают все.
Строят - ломают, строят - ломают
себя и других.
И
вся эта конструкция балансирует
на ветхом мосту
перекинутом через мутную жижу
из бездны неизвестности - в неизвестную бездну
и вот-вот провалится
в место, обозначенное
на моей натальной карте, как
Тартарары,
что, по большому счету, не важно -
нам и так не дано увидеть последний луч
погибающего желтого карла.
