Он потерял имя, потерял тень.
Рутина дел давит тысячи обескрыленных тел.
Они пустыми стали. Им дожить бы до завтра.
Озлобленные стаи, их сердца из стали просят дозатор.
Клоака... мечта погибает в бараках.
Малыш не понимая себя, покупает фольгу и Бонакву.
Надев окровавленный фартук, что-то готовит им Фатум.
У Минервы инфаркт Миокарда.
Аналитик гадает на картах.
Снова и снова на старт, снова обхватит ознобом тоска,
В разбитом зеркале злобный оскал,
Словно в зыбучих песках тонет наш батискаф.
Снова стих-протестант, снова пустые слова.
И то, что так долго искал,
Он уронил и сломал.
Нет огня в печи, поэтому их котелки не варят,
Поэтому так далека Нирвана, поэтому мир в ранах,
Побитый,
Раскрошенный,
Грубый.
Поэтому наш роман на один лист бумаги - рваный,
Забытый и брошенный в урну.
Он потерял имя и тень, почти в ничто себя превратив.
Потерял идею, забыл лица тех, кто шел с ним по пути.
О вере, надежде, любви по ящику вещал троглодит.
Ему дали таблетку от мысли и он её проглотил.
Грустно,
Печально,
Странно.
Пусть не мечтает стадо.
Пусть знают, что не легко покорить Геликон,
Сложить миллион оригами.
Кому хватит отваги перейти Рубикон,
Кто сломает систему руками?
Он мог. У него была сила, у него были слова,
Но пока гулял потерял весь вокабуляр.
Он, построив себя... уронил и сломал.
Ничего...их сердца всё равно не болят.
