Перламутровая отдушина, яркие горсти ненужного,
Я тобою простужена. Но таких ведь целая чертова дюжина,
До меня были и будут после.
Я просилась быть где-то возле,
На пустом перекрестке
Или, к примеру, за поворотом,
Наблюдать за твоим полетом,
Как летишь не в меня, в болото,
В сине-зеленую муть.
Третью ночь не могу уснуть,
Это был самый верный путь -
Голос твой в пол груди хлебнуть,
Пару раз под ресницы взглянуть,
Выпить крови яркую ртуть и бежать от себя подальше,
Напролом через буйную чащу,
Глядя на то, как сердце пляшет
В твоей-моей-нашей груди.
Себя не суди, меня подожди.
Убедили не умирать,
Болью липкой не истекать,
Зелень трав не марать собой.
Оживать под ночной прибой,
Раздеваясь, не быть нагой.
Обнаженной остаться чистой.
Стать твоею тропой тернистой,
Быть упрямой и каменистой,
Словно горный искристый
Ручей.
Вспоминаю глаза палачей,
Рот, залепленный воском свечей
И посмертные крики грачей.
Крик и плач,
Крик и яд.
Невозможно вернуться назад,
Не простят.
Мы уходим в рай мертвых наяд.
Говорят, там любых воскресят,
Даже грешных.
Даже самых пустых и мятежных,
Даже нас.
В твоих карих я вижу отказ.
Я должна бы заплакать сейчас.
Кареглазый иконостас.
Знаешь, я уходить не боюсь.
Отобьюсь от любых невзгод,
Рассмеюсь, в чужих снах растворюсь.
Перейду реку памяти вброд.
Полюбуюсь на каждый восход.
Только ты, умоляю, будь рядом.
Одевай меня в звезды взглядом.
Без тебя мне и смерти не надо.
А с тобою она - награда.
А с тобою и боль нежнее.
Ты до кончиков пальцев роднее
Мне, чем весь мир.
Перезрелый эфир. В моей памяти -
старый трактир
На распятьи семи дорог.
Помнишь, что завещал нам Бог?
Не кради, да не будет у вас других богов.
Только знаешь, наш тоже продрог,
Он устал.
В полудрёме шептал
Про грехи,
Бросал в лица печали штрихи.
Но мы были глухи.
Нас так поздно спасать.
Наше море уходит вспять.
Я пытаюсь тебя обнять...
Всё, дорогой.
Я спать.
