В старой церкви, в глубине,
В большой, просторной зале,
Священник падший в тишине,
Томится в долгом ожиданьи.
Вот, наконец, открылись двери,
Со скрипом въехали телеги,
Тёмных фигур в сопровождение,
Они чумы безумной дети.
В телегах месиво из трупов,
Источали вонь и смрад гнилья,
Священник тот, тела ощупав,
Свои безумные поднял глаза,
Что на лице его иссохшем,
Торчали сильно из глазниц,
И рваный рот, зубами острых,
Был полон, словно у волчиц.
В руках костлявых, побледневших,
Он держит чёрный фолиант,
Из кожи умерших младенцев,
Священник падший - некромант!
Рукой махнув под арку зала,
Где подготовлен был алтарь,
Стоящий в центре пентаграммы,
Там создавать он будет тварь!
И с жестом этим, не спеша,
Фигуры трупы стали брать,
Страшнее смерти ждёт беда:
Им суждено будет восстать!
И будто зная, что их ждёт,
Вся боль страданий отразиться,
И страх животный обожжёт,
Их искажённых болью лица!
Вот наконец, тела перенесли,
Фигуры в рясах встали кругом,
Над алтарём зажглись огни,
Поочерёдно, друг за другом.
Открыл он книгу на закладке,
С рисунком жуткого созданья,
И словно в яростном припадке,
Читать он начал заклинание.
Слова из адской партитуры,
Читал безумно что есть сил,
Что даже тёмные фигуры,
Стояли в страхе перед ним!
Что-то было в некроманте,
Что заставляло их дрожать,
В его чудовищном таланте,
И душу Дьяволу продать!
Он резал ножиком тела,
Тупой иголкой их сшивал,
В безумном действи хохоча,
Слова заклятия шептал!
Вот он закончил своё дело,
Но чтоб созданье ожило,
Нужно одно живое тело,
Где в венах кровь бежит ещё!
Оскалив в жадности клыки,
Движеньем ловких рук,
Он вырвал сердце из груди,
У одного из своих слуг!
И возложив его ещё живое,
Куда-то вглубь того созданья,
Теперь ему не знать покоя,
Лишь только вечные страданья.
Словно в экстазе от работы,
Среди больших кровавых луж,
и капельках солёных пота,
Он произнёс: "Восстань же, Пудж!"
Вдруг эта тварь зашевелилась,
В ужасных судорогах резких,
В глазах холодных и червивых,
Мелькнул огонь из самой бездны!
Вот поднялась одна рука,
Затем задвигалась другая,
Он стал дышать, его бока,
Вздымались, воздух поглощая!
В движеньях медленных, тяжёлых,
На ноги встал он с алтаря,
Навёл среди сектантов полох,
На них со злобою смотря!
Сшитый небрежно, его части,
Свисали на непрочных швах,
Готовых лопнуть в одночасье,
Превратившись в пыль и прах.
Из ран гнилых и грязных,
Шёл едкий, трупный запах,
С зубов, от слизи влажных,
Стекали слюни прямо на пол.
Огромный, толстый, неуклюжий,
Большой, распоротый живот,
Кишки, торчащие наружу,
В ухмылке злобной скорчен рот.
Это созданье с глубин с ада,
Не знает жалости, ни боли,
И некроманту только надо,
Что бы служил его лишь воли.
Фигуры принесли, тяжёлые оковы,
Надели осторожно на руки ему,
И цепи ржавые уже были готовы,
Чтоб словно пёс он был на поводу.
Но тут игра плохая вышла,
На них он жадно посмотрел,
Весь мозг его окутан мыслью,
Забрать себе их части тел!
Движеньем лёгким, вырвав цепи,
Схватил кого-то, сжал в кулак,
И как листву срывает ветер,
Он разорвал его в руках.
Достал тесак, запахло вонью,
Раздался шепот нервный слуг,
В другой руке с застывшей кровью,
Держал он ржавый с цепью крюк.
К нему рванулись все фигуры,
Чтоб в цепи снова заковать,
Но чем всё ближе приближались,
Тем всё сложнее было им дышать.
Из его швов, окутав тело,
Облако гнили развивалось,
Куча мух вдруг налетела,
Живого места не осталось.
В ужасном смраде задыхаясь,
Они вдруг вспоминали Бога,
И вперемешку чертыхались,
Попав живьём в Пуджа утробу!
Адским огнём, разверзнутое чрево,
Всех поглотит и не оставит след,
Их плоть - теперь часть его тела,
Их жизнь даст ему много новых лет!
Звуки страданий, вопли, крики,
Вечный удел для безбожников тех,
Их заглушает только лишь дикий,
Маниакальный чудовища смех!
Когда он рвёт их мягкие тела,
Своим огромным, толстым брюхом,
Бог не услышит грешных голоса,
Теперь их Дьявол будет слушать!
Некромант решил же сделать ноги,
Тихонько крался к старой двери,
Словно медведь к своей берлоге,
Во время зимней, ледяной метели.
Но дверь, как-то всегда бывает,
Издала протяжный, тонкий звук,
Через мгновенье на полу стенает,
Когда пронзил его летящий крюк!
За цепь одёрнув очень сильно,
В одно движенье притянул,
Окутав облаком могильным,
Крюком насквозь его проткнул!
Застывший рот, в беззвучном крике,
Дыра в груди, изорванная ряса,
Раздался голос холодный и дикий,
- Ооо-иииии... свежее мясо!
Закончив дело, выбрался наружу,
В мире людей не будет голодать,
Люди мрут всегда, в жару и стужу,
Да и на войнах суждено погибать!
Много лет с тех пор прошло,
То место считается проклятым,
Но люди всё также, словно в кино,
Убивают друг друга заботливо.
Это его для нас наставление:
Жить в страхе и ужасе с детства,
Идти по не нужному нам направлению.
Таково его миру наследство!
А тварь с тех пор преобразилась,
Он многолик, оружие его ложь,
Но всё же дьявола имеет силы,
Хоть на человека он похож!
