Медленно киснет тускло-молочное небо,
Руин пустота инфицирует землю тоской.
Где-то ржавеет колесница древнего Феба,
А гордый герой лежит под убитой толпой.
Воздетые руки отныне уж солнце не греет,
Ладони пустыней расчерчены в линии зла.
Давно только в памяти склон зеленеет,
И слышится смех. А теперь - глухота.
Здесь ветром свирепым проносятся сутки,
Земля под асфальтом глуха и не дышит.
Любовь не глумится боле над жалким рассудком,
Что обрастал ярлыками Фридриха Ницше.
И нету греховности строк Мопассана,
Ги де наравне растворился в разрухе,
Высокое, низшее - все без обмана
Стирается, стоит пропасть в смерти людям.
Уста седых бродяг уж истин не глаголят.
Обратился в прах наш мерзко-мыльный сериал,
Где мы мечты топили в алкоголе,
Где безустанно теряли себя.
Во взгляде мертвеца мерещатся помехи,
Накурено везде, где можно видеть дым,
Быть краху суждено, где грезят об успехе,
И жалко этот мир - он умер молодым.
И кто-то средь руин, погибших от увечий,
Лихорадочно ищет, но вокруг - ни души.
И трупы прошлого цепляются за плечи,
Лишь дух бездонной пустоты остался нерушим.
Разлитое вино, затушенные свечи,
И если жив Творец - в его руках зола.
Со злобой на себя он в землю копья мечет,
Мы - пешки у доски, окончена игра.
Здесь суть не отыщут герои Агаты и Дойля,
Не стало царей и царевн, их басен и сказок.
Время, нажав на курок, сделало пару контрольных,
Убрав кукловодов и кукол с их коллекцией масок.
И если швея с дрожащей иглою
И стелет стежки, судьбы воздвигая равнины,
Там людям нет места, убитым собою,
Пустует наш зал - так бездарна картина.
Наши амбиции, доселе жившие в банкоматах,
Тонут в истекающем, кровавом мареве.
Грязная правда красными пятнами
Украсила город немых, город-аквариум.
И даже шлюха сейчас в партизанах,
Полирует свой череп средь серых камней.
Мы - дети принявших кровавую ванну,
И больше других не осталось детей.
Закончился пьяный, по тонкому лезвию танец,
Закончились сны и силы казаться сильным.
Время, похищавшее пламя, людей превращавшее в память,
Будто от взгляда Горгоны навеки застыло.
Перед бурным паденьем Мы испытали гордыню,
Опыт, окрепший и сделавший нас лжецами,
Швырнул миг лишь ближе к безмолвной пустыне,
Навеки нарекши Людей – Мертвецами.
