А я окрепну. Совсем скоро встану на ноги и продолжу душить. Страшись, захудалый городишко, и да соблаговолит Господь осветить вам близлежащие железнодорожные пути, опушки и подъезды. А ежели нет, то я скрою присутствие своё в ночной глади. За столько лет свет опротивел мне и даже сердце по-другому бьётся, стоит часам пробить двенадцать. Темнота – обитель моя. Беги без оглядки, маленький кусок мяса. Я чую твой запах за милю, вижу сквозь ветки деревьев твои неслучайно перепуганные взоры по сторонам. Будьте готовы к худшему, когда я запрыгну и начну сдирать живьём эпителий волчьими лапами. Так называет меня ваше дрянное, ни на что негодное правительство. Поймать? Меня?! Я окину твою хрупкую шею цепью, пока буду кончать в разорванную матку! По миллиметру рассеку пухлые щёки, пока не доберусь до волос, тварь! Дома у меня настоящий картофельный мешок из волос. Люблю доставать их по вечерам, разглаживать и чувствовать ещё невыветренный запах шампуни. Оголённая девичья грудь заставляет потеть, и тогда я не нахожу себе места. Ощущение, что тело её всего мгновение назад дёргалось в конвульсиях, а сейчас уже скорее всего испустило дух, наводит меня в кураж. В такие минуты я чувствую, что по-особенному хочу близости, но не обыкновенной, а скорее нечеловеческой, на какую не способно половое удовлетворение, когда хочется проникнуть каждой частицей себя. Я теряю самообладание и, раскроив кожу от пупка до мочевого, врезаюсь лицом в неостывшее мясо, прильнув губами ощущая манипуляции крови. Только тогда мне удаётся сбавлять пыл, переводить мысли на второй план и поддаваться-таки забвению. Укрывшись под серой небесной клоакой бреду скорее домой, равномерно и гадко поскрипывая колёсиками походной торбы, что поневоле приходится брать с собой каждый раз для изувеченного. У самого подъезда останавливаюсь немного перевести дух. Вокруг сплошное ничего. Луна неожиданно осветила мне лицо, и я невольно представил себе, до чего жутко было глядеть жертвам на мой синдром Ангельмана. Последнее, что помню, так это собственный заливистый смех, неудержимый, истерический хохот. Я не понимал, от чего, но твёрдо отметил для себя: завтра снова иду на охоту... То есть, я хотел сказать, когда оправлюсь. Чёрт возьми, как же я не люблю болеть летом!
