Когда-то давно в одном городе жил некто Тузиков. Где он работал - для нашего повествования это не важно. Оно начинается с окончания тузиковского трудодня. Лишь только захлопнулись за нашим героем двери безымянной конторы, а он понял, что с самого утра мечтал о простых, но таких доступных на необорудованном рабочем месте, русских пельменях.
Простая на первый взгляд мысль - купить пельменей. Однако, в далекие годы, о которых идет мой рассказ, в одном городе, да и по всей стране, ощущался дефицит продуктов питания. В первом гастрономе пельменей отродясь не водилось, в другом тоже не завезли. А больше в том городе гастрономов и не было…
В расстроенных чувствах побрел Тузиков домой. Путь его пролегал через темную подворотню, заброшенный дворик, а там, через пару кварталов, уже и родная многоэтажка недалеко. Вот в подворотне его и настигла судьба.
- Погодь, милок, не спеши, - раздался из-за спины скрипучий старческий голос. - Может быть семушек купишь?
Тузиков обернулся и увидел горящие в темноте глазищи. Он, было, собрался рвануть наутек, но, присмотревшись, с трудом разглядел притаившуюся в тени сгорбленную старушонку. Бабка выглядывала из-за застеленного газеткой шаткого ящика, линзы ее очков кровожадно сверкали.
- Эх, бабуся, - вздохнул Тузиков. - Мне бы пельменей где-то купить. Фигли-то с семечек проку?
Бабуся осклабилась.
- Эт не беда. Этой беде тоже помочь можно. Внучка моя, Димониса Преловкая, как раз на пельменной фабрике работает. Давеча она домой полпуда этих пельменей схитила, все их никак докушать не можем. Пошли, косатик, тебе килограммчик отсыплю, а то ты и впрямь исхудал шибко.
Тузиков поначалу смутился, но неожиданно желудок скрутила голодная судорога и, словно издеваясь, прохладный вечерний бриз наполнился пельменным привкусом. Вслед за пожилой спекулянткой он миновал захламленный двор и спустился по ветхим скрипучим ступенькам в замшелый полуподвал. Бабка долго копалась в складках косматого рубища. Наконец, выудила откуда-то ржавый ключ и отперла покосившуюся от времени и непогоды калитку.
Из темноты дохнуло кладбищенской сыростью. Тузиков уже раскаялся в потокании пищеварительным процессам и почти позабыл о цели своего нисхождения. Пока старушенция, кряхтя и охая, копошилась в потемках, он с содроганием рассмотрел захламленное жилище. Какие-то шкафы, ящики, груда тряпья в углу. Потрескавшиеся балки с трудом удерживали горбатый свод, на котором, словно выцветшие летучие мыши, покачивались лоскуты осыпающейся штукатурки и клочья толстенной мохнатой паутины. Вздувшиеся обои, казалось, были покрыты какими-то гнойными бородавками.
- Держи вот, касатик, с тебя 3.62, - старая ведьма вынырнула из-под стола и сунула ему в руки холодный хрустящий пакет, в котором перекатывалось что-то мелко-пупырчатое. Едва ли не ощупью отсчитав нужную сумму, гурман с облегчением вырвался из подземелья.
Оставшуюся до дома дистанцию Тузиков преодолел интеллигентской рысцой, но уже без приключений. Взлетел по знакомым, почти не разбитым ступенькам на свой этаж; и лишь когда за спиной его щелкнул английский замок (китайского, впрочем, производства), беглец позволил себе отдышаться.
Раздевшись, герой проследовал на кухню. Там он вытряхнул из пакета драгоценную добычу. Весело подпрыгивая, не успевшие оттаять пельмени прыснули в разные стороны, словно выводок пугливых тараканов. Наиболее юркие даже поспрыгивали на пол и попытались схорониться среди табуретных ножек. Однако, конечно, им это не удалось.
Тузиков поставил на огонь кастрюльку, посолил, кинул в пучину лавровый листик и пару катышков черного перца. Наконец, варево весело забурлило, и подошел черед пельменей. Зловредная бабка, похоже, надула его, как минимум, на полкило: имеющегося белесого толстощекого счастья хватало, как раз, на одну полноценную плотную трапезу.
Нежно, по одному, наш герой поместил пельмешки в кипяток. Варил неспешно, растягивая и помешивая свое удовольствие. Наконец, блюдо сварилось. С отчей заботой он вылавливал каждого сорванца и укладывал в растопленное маслице. Затем помазал их всех сметаной и перемешал.
Трапеза удалась на славу. После ужина гурман некоторое время сидел, вальяжно поцыкивая зубочисткой. Когда веки начали слипаться, а голова все ниже склоняться к тарелке, он нехотя поднялся и переполз на диван. Тут дремота решительно атаковала сознание Тузикова и одержала решительную победу. А вслед за дремой на разрушенное поле боя бесстыжим мародером явился крепкий, но беспокойный сон переевшего на ночь человека…
Посреди ночи Тузикова разбудило какое-то странное предчувствие. Чуть приоткрыв один глаз, он насторожился, прислушался. Диван под ним недовольно крякнул, где-то в туалете сыто порыкивал вечно текущий унитаз. Все это были привычные звуки для старой квартиры.
Внезапно со стороны кухни послышалось что-то новое - какой-то странный шорох, который Тузикову не удалось должным образом идентифицировать. Он удвоил бдительность, но звук не повторялся. Тогда он нашарил тапочки, встал и пошаркал на поиски его источника. Нашарил выключатель, и свет озарил беспонтовую холостяцкую кухню с замызганной раковиной, беспорядочно разбросанными табуретками и пустой тарелкой из-под давешних пельменей на липком от бесконечных кругов и пятен столе.
Спросонья интерьер казался размытым, словно по кухне клубился зловещий туман из непритязательного фильма ужасов. Наш храбрый герой даже не сразу заметил, что посреди кухни, прямо на полу примостилось серое бесформенное существо и пристально его изучает.
Тузиков обмер… а неведомый монстр хихикнул и обернулся подтаявшим пельменем. Серое тесто раскисло, и теперь сквозь него просвечивал темный мясной комок. Похоже, один из рассыпавшихся полуфабрикатов наш гурман, все-таки упустил. И вот теперь беглец обнаружен, как это часто бывает, на самом видном месте. Ну, хоть не вступил…
Проклиная корявые руки полиэтиленовых хреноделов, Тузиков сковырнул липкую массу в ведро, а остатки растер тапкой. Присмотрелся, прислушался, но аномалий не наблюдалось. Однако стоило ему клацнуть выключателем, как снова послышался тот же зловещий шорох - теперь уже точно со стороны помойного ведра.
Тузиков подкрался и приоткрыл крышку мусорки. На смятых бумажках, кульках и картофельных очистках покоился мерзкой кляксой давешний пельмень. Он шевельнулся, и из ведра выскользнула гигантская сороконожка.
- Тьфу-тыть, пакость! - отпрянул смельчак, грюкнул крышкой, вырубил свет и решительно отправился досыпать.
Бедняга не видел, как черный осклизлый комок выбрался из ведра. Теперь во мраке оживший полуфабрикат казался полностью черным. Пыхтя и почавкивая, он подобрал отсеченную снайперским "грюком" половинку таракана с конвульсивно дрожащими ножками. Затем выполз на середину кухни и принюхался. Словно откормленный сюрреалистический слизняк-ищейка монстр последовал вслед за незадачливым любителем мучного.
Когда чудовище достигло дивана, Тузиков крепко спал. Ритмично вздымалось и опадало горбатое одеяло, расслабленное сопение ближе к концу выдоха срывалось на храп. Безжизненный лунный свет озарял приоткрытую пасть и двоящийся от неспешного образа жизни подбородок.
Черный пельмень замер у изголовья ложа. Из студенистой массы выпросталась длинная ложноножка и потянулась наверх. Она вознеслась над диваном, немного покрутилась над спящим и, покачнувшись, рухнула ему на лицо.
Тузиков вскочил, а вслед за ним с полу рванулся и весь пельмень. Пока несчастный пытался сорвать с лица залепившую рот и глаза ядовитую слизь, черное тесто растеклось по волосам, шмыгнуло за шиворот. Не в силах избавиться от паразита, Тузиков лишь исполосовал ногтями лицо. Дряблая плоть пельменя налилась кровью.
Наконец, жертва сдалась. Тело сложилось вдвое и затихло бесформенным нагромождением теста, костей и намокшего от крови тряпья. Некоторое время образ кошмарной груды менялся: внутри ее что-то взбухало, лопалось и оплывало с утробным бульканьем. К утру ее формы окончательно округлились, и на подстилке из заскорузлых лоскутов одеяла застыл исполинский вареник.
А с первым лучом равнодушной зари черный пельмень распался на сотни и сотни маленьких серых пельмешков. Новорожденные радостно рассыпались по дивану. Они галдели и чавкали. Они хотели есть.
Совсем скоро разбуженный солнцем люд устремится на кухни - готовить завтрак. Зальются свистками чайники, затарахтят на огне кастрюли и зашипят сковородки. Каждое утро люди съедают миллионы и миллионы пельменей, но этому скоро настанет конец. Чу! - это будильник звенит, отмечая начало новой эры.
Новым хозяевам мира осталось лишь отпереть дверь квартиры и выйти на улицы…
