До сих пор помню, как это началось. Но правильнее будет сказать: с чего это началось. Все началось с… шепота. Он появился почти спонтанно, чуть позже моего тринадцатилетия. Еле слышный и почти неуловимый, он начал постоянно блуждать где-то возле меня. Где-то близко, но в тоже время так далеко. Это было похоже на обычное перешептывание за моей спиной, с той лишь разницей, что стоило мне обернуться, а там никого не было. Сперва я не придал этому большого значения, ссылая все на воображение и слуховые галлюцинации. Тихий и еле слышный голос появлялся редко, поэтому я не ощущал на себе никакого влияния или что-либо подобного. Он просто появлялся и спустя некоторое время исчезал. Просто набор слов, которые порой мне было совсем сложно понять, иногда это были целые предложения, будто слившееся в одно слово. Просто набор слов, которые говорят разные голоса и на разных языках. Как я говорил, этот шепот не причинял мне неудобства, и я почти не обращал на него внимания. Я не боялся его, наоборот, меня постоянно преследовало ощущение, что так и должно быть. Скажу лишь, что порой все это заставляло меня задуматься о том, насколько это ненормально и стоит ли уже начинать беспокоиться, но страх стать изгоем общества из-за голосов в голове быстро «возвращал меня на землю». Но, со временем, шепот начал усиливаться. Он становился все громче, но менее ясным. Его становилось все больше и больше. Не прошло и нескольких месяцев, как шепот перерос в почти отчетливые голоса, но они были искажены, будто полны помех и другого шума. И, вот когда я стал «улавливать» все это, как изломанное радио, вот тогда я и начал беспокоится. Ближе к пятнадцати годам голоса начали появляться все чаще и чаще, все спонтаннее и спонтаннее. Время, когда я мог не обращать на них внимания, начало казаться мне самым спокойным временем в моей жизни. Вместе с голосами пришли крики и ор, настолько четкие, что я начал шарахаться от них, веря, что все это твориться за моей спиной. Бывало, сидишь и пытаешься не убить себя в школе еще больше чем обычно, как вдруг слышишь резкий крик прямо возле себя, так близко, что кажется, будто кричат тебе в ухо, вскакиваешь как ошпаренный и начинаешь пялиться по сторонам, а все вокруг смотрят на тебя офигевшим взглядом. Прошло немного времени и каждый день начал казаться мне испытанием, которое я мог не пройти в любую минуту. И чем больше я вслушивался в голоса, тем громче и яснее они становились, из-за чего я начал потихоньку сходить с ума. Думаю, что не нужно говорить, что моя успеваемость и мои оценки резко снизились и не собирались подниматься, а мое поведение оставляло желать лучшего. Я уже не мог обращать внимания на то, что со мной твориться и спокойно ждать будущего. Мои сны наполнились кошмарами, такими реальными и неконтролируемыми, что утром я просыпался весь в поту и с дрожью в руках и ногах. Мать, насмотревшись на меня, начала меня потихоньку пытать своими вопросами. Спустя пару недель допросов с ее стороны я сдался, и поведал ей о голосах и криках. Она повезла меня к психиатру, который выписал мне целую азбуку препаратов, которые спустя продолжительное время не дали никакого результата, кроме появившейся от них зависимости. Наверное, с Божьей помощью, я окончил школу и поступил в институт. Но пробыл я там не долго, так как мое измученное на тот момент душевное состояние резко начало ухудшаться, и после драки с деканом своего факультета я был тут же исключен уже на следующий день. Нужно ли говорить, что за все время моего «лечения» я видел своих психиатров (со временем их стало два) каждые две недели, а так как нормальный крупный город с настоящими больницами и врачами находится от нашего в двух-трех часах езды, то это нанесло сильный удар по нашему семейному бюджету и работе моей матери? Нужно ли говорить, что мои отношения с родственниками за все это время сильно ухудшились, я потерял всех друзей и веру в хоть какое-нибудь будущее? И вот, моя мама (на этот раз действительно долго раздумывая), отвезла меня к моим психиатрам, и после того как я высказал им в лицо свою теорию, что препараты не действуют, дала согласие на временное заключение меня в их местном «доме отдыха». В тот момент моей жизни, я открыл для себя новые качества, о существовании которых раньше и подумать не мог. Находясь неделями почти без сна, в одной и той же комнате, я много думал. Окруженный голосами, как за стеной, так и в голове, я начал думать о разных вещах, которых раньше не замечал. Все чаще мой разум начали наполнять идеи и мысли, которые раньше никогда не приходили мне в голову. Но, вместе с новыми идеями, мыслями и желаниями, появилось и нечто новое – знания. Эти «знания» волнами накатывали на меня, и они были настолько хаотичны и тяжелы, что мой главный недуг для меня быстро сменился с шизофрении на головную боль и мигрени. Набор непонятных символов, звуков, запахов, вкусов и ощущений вызывал у меня самые настоящие приступы эпилепсии и паники. Больше всех и чаще это происходило в ночное время, в тот небольшой промежуток времени, когда мне удавалось заснуть. «Знания» начали меня пугать гораздо больше, чем все то, что было раньше, и со временем голоса и крики отошли для меня на второй план. Теперь у меня было то, чего нужно бояться гораздо больше! И с каждым разом, «знания» были все сильнее, все тяжелее, все глубже. Каждый раз во время «приступов» я начал потихоньку понимать, что врачи на самом деле уже не знают, как меня вылечить, и что я застрял здесь надолго. Каждый день был для меня днем битвы с самим собой. Пребывание в местной психушке сильно подкосило меня, но действительно сложное испытание ждало меня, когда мне сообщили, что я буду проходить курс отвыкания от препаратов. Если раньше я просто не хотел жить, но так как был слаб и с «тонкой кишкой», и просто не отважился наложить на себя руки, то теперь мне просто хотелось выбраться оттуда, даже если голоса придется высверливать из моей башки. Однажды ночью, когда усталость взяла верх, силы сопротивляться всему и вся оставили меня, а отчаяние и одиночество стали моими друзьями, я просто закрыл глаза и перестал бороться. Я молча лежал и ждал, что сейчас вот-вот что-нибудь случиться, например, на меня обрушиться потолок, из-за халатности строителей, и пробьет мою голову насквозь, выпустив всех моих демонов наружу. Или где-нибудь в здании взорвется какой-нибудь котел, и я сгорю вместе с остальными обреченными. Но случилось лишь одно: голоса… замолкли. Но, к несчастью, утром я понял, почему. Утром пришли «они».
