На севере Омской области, там, где раскинулась тайга и протекает многоводный Иртыш, в 20-х годах прошлого века процветала деревня Красные Горки. Именно процветала, потому что трудолюбивые крестьяне, переселенцы из Белоруссии, выращивали пшеницу, ячмень, рожь, овощи, разводили скот. И вдруг, словно позабыв, что от добра добра не ищут, они, раскатав по бревнышкам избы и бросив родовой погост, откочевали в место скудное, даже худое. Теперь о покинутой деревне напоминает только битый печной кирпич да обвалившиеся погреба.
Тогда, в 1928 году, красногорцы, наверняка не без оснований, считали, что во всех их бедах виноват беспутный Лука Митрофанов, допившийся до того, что запалил деревенскую церквушку, в ней и сгорев заживо. Постояв на пепелище, командированный из Омска для расследований причин утраты храма святой отец, обращаясь к прихожанам, с болью молвил: "Зло добра не рождает. А это такое непосильное зло, что притянет другое. Я, конечно, по сгоревшему в геенне огненной молебен отслужу. Но и вы хоть помяните его, заблудшего, всем миром. Так Богу угодно".
Никто Луку не помянул. Пусть и не было в деревне воинствующих атеистов, решили вовсе не по-православному: "Избавились от нахлебника и пьяницы, значит, так тому и быть: больное вырезается с болью". Через неделю после пожара началось. Сначала в избенке, где маял свой пустой век Митрофанов, на оштукатуренной кладке русской печи появился четкий его портрет, точь-в-точь контрастная фотография: выражение лица совсем не злое, скорей печальное. Вдова Луки, Надежда, с вечера это изображение забелила. Глядь, утром оно опять там. Мужики штукатурку топорами отбили, заново печь глиной обмазали и побелили. Не помогло. Лик грешника не заставил ждать, занял то же место. И принялась Надежда метаться по деревне, просясь на ночлег то к одним, то к другим. Но вот ведь что! Как у кого переночует, там на другой день лик на печке, ясный, четкий. Но лик уже не Луки, а кого-нибудь из тех, кто покоится на местном погосте. И опять же, вывести изображения нет никакой возможности. Выход один – смириться и жить как жили. Ан нет...
В избах поселилась тоска, да такая, что у крестьян работа не ладилась. Женщины и в доме боялись находиться, и во двор – ни ногой. Дети как привороженные вертелись у нерукотворных портретов, чахли на глазах. Казалось, изображения умерших, подобно вампирам, высасывают энергию, омертвляя живых.
Областная комиссия докапываться до причин столь невероятного и, безусловно, вредного явления не стала. Приняла единственно верное решение о переносе Красных Горок на новое место. Что и было сделано. Но спустя много лет в места, где некогда стояла горемычная деревня, повадились заготовители кедровых орехов. Жили в палатках, да очень уж беспокойно. Истоки их душевного дискомфорта объясняет фраза двадцатилетнего парня: "Странно, но с внешних сторон палаток на брезенте что-то отпечатало фотографии – где стариков, где старух, где молодых. Спали-то мы нормально, а вот чье-то присутствие постоянно ощущали".
Самопроизвольное появление несмываемых пугающих ликов, рядом с которыми человеку не место, смело можно отнести к изощренной форме интеллектуального садизма. Но чтобы он состоялся, нужен Интеллект. И он, по всей вероятности, есть, начинает действовать, когда в этом возникает необходимость – мать всех моделей. Ведь если оперировать понятиями кибернетики, богопротивный поступок Луки Митрофанова – логическая модель, мощный посыл, обращение к тому, что современные ученые называют супермозгом, а теологи – Богом или дьяволом.
