В ночь с 4 на 5 мая 1821 года остров Святой Елены сотрясал ужасный шторм. Дождь лил непрерывно, буря вырывала с корнем деревья, а ветер срывал крыши с домов. Это светопреставление сопровождало стоны умирающего в муках от рака и мышьяка Наполеона Бонапарта, величайшего из императоров, а ныне отверженного судьбой узника. Ни у кого до сих пор не нашлось ответа на вопросы: откуда - с небес или из ада - свалился на человечество этот исполин?
Зачем были все эти великие походы и грандиозные жертвы? Неоспорим лишь масштаб личности того, чьему бесстрашию перед лицом смерти поражались; даже религиозные авторитеты не смели возражать его дерзкому вызову. Воля его не знала границ. Его уважали сильные мира сего, включая врагов. В любви он проявлял страсть столь безумную, что перед ним не могла устоять ни одна женщина. Судьба вознесла его на зияющие вершины - и в конце пути безжалостно низвергла в унижения, мучительные болезни и одиночество; в узкое замкнутое пространство далёкого острова в океане.
В его завещании большими буквами написано: «Я оставляю в наследство всем царствующим домам ужас и позор последних дней моей жизни». Стихийное знамение той майской ночи до сих пор называют не случайным. К концу следующего дня дождь вдруг прекратился, и в небе показалось заходящее солнце. С этим мгновением небесного света Наполеон встретил смерть. Пушка отсалютовала ему и... солнце тотчас скрылось. День завершился. Тёмное могущество Гёте писал Шатобриану из Бадена о Наполеоне: «Каждый чувствует, что за его историей скрывается нечто. Только никто не знает - что». Попробуем всё же разгадать эту тайну.
Для одних Наполеон - ницшеанский сверхчеловек, для других - пособник дьявола. Гёте любил Наполеона и добивался встречи с ним. Гегель писал о нём как о воплощении мирового духа и двигателе истории. Стихотворение Лермонтова «Воздушный корабль», посвященное заточению узурпатора на острове Эльба, проникновенно и сострадательно. Подобные лирические переживания можно встретить у Жуковского, Тютчева, Цветаевой, у многих других. У Толстого в «Войне и мире» Наполеон - тиран, за которым стоят принципы действия и противодействия, разлитые в природе. У Тютчева - сын «матери ужасной» революции; у Гоголя он - Антихрист... «Тёмное чудо» в судьбе Бонапарта, ведущее и хранящее его, открывающее возможность стремительных побед и, наконец, погубившее своего избранника, есть, по исследованию писателя Юрия Арабова, «могущество явно богопротивное».
Он никогда не страдал страхом за собственную жизнь. Вспомним хотя бы Гренобль, без единого выстрела взятый фактически беззащитным беглецом с Эльбы, когда он вышел навстречу полкам королевских войск и, безоружный, распахнув сюртук на груди, произнёс своё знаменитое: «Солдаты! Кто из вас хочет стрелять в своего императора? Стреляйте!» В ответ он услышал крики и плач. Гвардия снова была у его ног! Наполеон умел ценить благородство, в том числе во врагах.
Рядом с ним простой крестьянин-солдат чувствовал себя героем — состояние духа становилось важнее жизни. Не боясь заразиться, он протягивал руку умиравшим от холеры солдатам — и те уходили из жизни счастливыми. Случайно ли Восток тянул честолюбивого корсиканца как магнит? Согласно индийской религии, мир есть двойное начало - он и она. Действующая сила бога-творца, его женская ипостась, называемая Шакти, персонифицируется как Мать миров. Индийский поэт и философ, создатель интегральной йоги Шри Ауробиндо Гхош (1872-1950) в своей работе «Мать» пишет о природе божественных сил, правящих миром и Вселенной, среди которых есть эманации, называемые вибхути — божественные помощники.
Поэт называет Наполеона Бонапарта вибхути, или воплощением богини разрушения Кали. Даже отдельные выдержки из работы «Мать» дают подсказку к неразрешимым вопросам «откуда?» и «зачем?». «Мать — это сознание и сила Всевышнего, и она превосходит всё, что создаёт сама...». «Когда же Мать руководит Вселенной и претворяет в жизнь земной сценарий, выходят на передний план её четыре главные ипостаси, четыре власти и могущества, четыре лика...». Вторую ипостась Ауробиндо называет Махакали (маха — мать, Кали — чёрная). В высшем своём аспекте она — «воительница мироздания, неумолимая и безжалостная к тем, кто восстал против бота, та, кто никогда не отступает...». Её образ - пламенный, прекрасный, совершенный в своём максимализме.
«Могущество её в стойкости и силе. Ей свойственна неодолимая настойчивость, могучая страсть сил, божественный неистовый напор, сокрушающий любые преграды и препятствия. Вся божественность её в величии бушующего действа, её предназначение — стремительность, мгновенно выполненный ход, быстрый и точный удар, прямая атака, сметающая всё на своём пути...» «Когда же ей дано вступить в игру, вмиг рушатся, подобно миражам, неодолимые препятствия, отступают наседающие враги.
И если гнев её устрашает зло, неистовство её напора болезненно для слабого и робкого, великие, благородные и сильные любят и чтут её... Она совершает за день то, на что ушли бы столетия...». Уже этого достаточно, чтобы распознать за фигурой Наполеона богиню Кали.
Кого пуля не берёт.
Сознательные силы вибхути, сообщает Ауробиндо, направляющие работу божественной матери во Вселенной, могут проявляться через человека и чувствоваться как личное «я». Помимо Наполеона, Ауробиндо называет в этом ряду Александра Македонского, Юлия Цезаря, Тамерлана — всех, кто перекраивал мир в целях эволюционного развития истории.
Миссия Бонапарта состояла в первую очередь в реформации Европы. Пока задача не была решена, покровительство Кали было ему обеспечено. Оно проявляло себя во всех чудесных случаях, когда ядра и пули, по воспоминаниям очевидцев, косили оказавшихся рядом, а он, как заговорённый, оставался неуязвим. Наполеон даже не мог покончить с собой без согласия «чёрной богини»! Отрёкшийся от престола, преданный окружением, он принял смертельную дозу яда, но встал утром здоровый, как ни в чём не бывало, чему сам очень удивился... Богиня смерти (на низших ступенях своей иерархической лестницы) Кали властвовала и в его внутреннем мире. Только она решала, когда покинуть его, убрать с мировой арены и освободить место для личной эволюции его души. Она проявляла себя как его тайный гений, но в лицо он её не знал.
Хотя во всех чудесах наполеоновской жизни, во всех чертах его характера явственно читается влияние этого пламенного могущества. Потребность Наполеона, по его словам, «восстать на борьбу со всей Вселенной» (а значит, с мировыми законами) выглядит безумием. Но разве человечество не восстаёт (хотя и менее экспрессивно) со всеми своими слезами и страданиями в научных, медицинских и художественных формах против незыблемого закона смерти?
Терновый венец для завоевателя.
В своих эволюционных исследованиях Шри Ауробиндо приоткрывает тайну «рождающей и пожирающей миры» тёмной и яростной богини: за бесконечными смертями и рождениями скрыт поиск единства. Кали убивает наши тела, пока не коснётся тайны в материи, где скрыто бессмертие.
Удары Кали пробуждают к действию и совершенству. Наполеон ощущал в себе её неуёмный огонь и - даже без всякого духовного осознания - до времени служил инструментом этой божественной шакти (силы). Но и его душа должна была очиститься смирением и страданием. Шесть лет заточения на острове Святой Елены дали ему возможность осмыслить всю свою жизнь. Кали неподвластна никому, кроме Всевышнего. Но воля Господа явила себя в заступничестве православной России. Молитвы фельдмаршала Кутузова перед чудотворной иконой Казанской Божьей Матери, молитвы всей русской армии и всего русского народа были услышаны.
Ещё Тамерлан («мышца Господня», а в восточной интерпретации — орудие Кали) ощутит на себе иерархическое превосходство Пресвятой Девы Марии. Она явится ему в видении перед походом на Москву. Покоритель мира устрашится грозной светоносной Девы в сонме святых и уведёт войска. Подобное произойдёт и с Наполеоном. Есть свидетельства о явлении Бонапарту в Москве, на Воробьёвых горах, святого Сергия Радонежского с воинством небесным. Узурпатору дадут понять, что Москва под охраной и ему лучше вернуться восвояси. Наполеон ушёл из Москвы, и это стало началом конца всей его эпопеи. Истории он был больше не нужен. Кажется, Кали отвернулась от него, и все последующие сражения напоминали угасание могучего светила. Но закат его воинской славы станет началом восхождения его бессмертной души.
Даже в унижении этот героический дух не даст победить себя. Он сравнивал себя с Прометеем, прикованным к скале трусливыми богами. Глядя на скалу на острове Святой Елены, он скажет: «Я изведал всё. Моей репутации не хватало только одного — несчастья. Ибо нет более возвышенного зрелища, чем великий человек, противостоящий невзгодам... Он куда более велик, более свят и достоин почтения, нежели сидящий на троне. Я носил две короны - Франции и Италии. Англичане увенчали меня третьей, самой великой, которую носил сам Спаситель, — терновым венцом». Накануне смерти Бонапарта страшная буря разразилась над островом, словно засвидетельствовав прощание могучей Кали со своим великим сыном, напомнив о яростном грохоте сражений. А может, это была последняя битва духа с болью и стихией? Последняя схватка «со всей Вселенной» внутри самого себя? В своих воспоминаниях маркиз де Лас Каз засвидетельствовал: «Император вдруг широко открыл глаза... будто что-то увидел... и отдал душу Господу. Было 5:49 пополудни... Он скончался... Мы вышли из комнаты объявить слугам... И когда вновь вернулись, застыли в изумлении: на кровати вместо одутловатого, жирного императора лежал худой и совсем молодой человек — юный генерал Бонапарт!»
Каков бы ни был суд человеческий, жизнь оказывается гораздо богаче и таинственнее, чем о ней думают. Подобное, как известно, познаётся подобным. Наш выдающийся историк Е. Тарле понимающе улыбнулся прочтению посмертной маски Наполеона писателем А. Куприным (в «Гранатовом браслете»): она отразила умиротворение «великого страдальца», познавшего перед смертью «глубокую и сладкую тайну», и такое же выражение лица было на посмертной маске А. Пушкина.
