Алла стояла на зябком от сырого тумана берегу реки, не зная, куда идти. Она еле различала вытянутую перед собой руку, не говоря уже о том, чтобы разглядеть окрестности. Кругом царила темнота непроглядной ночи, лишь изредка разбавляемая выплывающей из-за густых темных облаков бледной луны. И тогда её лучи пронизывали рванными бледными пунктирами туманный мрак на короткое время, что ничуть не помогало девушке сориентироваться. Звенящая тишина давила своей безмолвностью, отсутствием хотя бы малейшего жалкого шороха. Ничего. Она не чувствовала страха, но ощущение тоски, некоего отчаянного одиночества завладело ей, не давая возможности ясно мыслить. Была мимолетная мысль -позвать на помощь хоть кого-то, но эта мысль пугала своей безрассудностью: кто мог отозваться из глубины ночи, знать того не хотелось. Алла решила идти. Куда-нибудь. Не видя -куда, не слыша ничего, но стоять на мокрой от холодной росы траве, не предпринимая ни малейших действий, ей претило. Сколько прошло времени в бесцельных блужданиях в ночном тумане, девушка не могла бы сказать. Нечто, похожее на головокружение, заставило на короткий миг потерять ощущение реальности, прикрыло её глаза словно пронесшейся у самого лица черной пеленой. И вдруг девушка услышала со стороны какое-то знакомое фырканье, характерное позвякивание сбруи… Вот уже она на старом деревянном мосту, оканчивающемся где-то в тумане. Она видит, как рядом с ней останавливается большая серая кибитка . Смотрит на сидящую на козлах пожилую женщину с добрым, смутно напоминающем о чем-то родном, лицом. Женщина протягивает девушке руку, и Алла без всяких сомнений доверчиво хватается за неё. Тихо скрипят колеса старой кибитки, пофыркивает изредка бурая лошадь, добрая женщина иногда мягко подстегивает лошадку вожжами. Ощущение тепла, покоя и уюта укачивают девушку в такт гулких шагов лошади по доскам моста, под которым видны были черные поблескивающие волны незнакомой, оттого кажущейся враждебной реки. Но вот мост заканчивается. Алла вопросительно смотрит на женщину. -Дальше тебе не надо, дочка, -говорит ей та и протягивает руки, в которых зажаты простенькое веретено и кочерга. -Бери что хочешь. Считай, что на память. Помедлив, Алла выбирает веретёнце, а женщина, ответив ей улыбкой, дергает вожжи, и старая кибитка неторопливо катится дальше. Алла глядит ей в след, пока повозка не исчезает в темноте. Смотрит на веретено. Что ей делать с этим подарком? Поднимает голову, и понимает- ночь закончилась. Утреннее солнце ярко осветило сияющий радужными росинками берег, рассеялся туман. Солнечные лучи палят всё жарче и ярче, слепят её, Алла зажмуривается. И просыпается. Умывшись и приведя себя в порядок, Алка отправилась на луг, прихватив небольшой топорик, который предварительно обернула в полотенце -от чужих глаз. Бабуля наверняка уже завтракала у очередной соседки за разными разговорами. По крайней мере, дома нигде её было не видать, что было только на руку. По старой памяти, Алка помнила, что не раз попадалась ей поросль осины на берегу речки, но где конкретно -не могла сказать. Вот и отправилась на поиски, огибая встававшие на её пути кусты колючего татарника. Наконец, то, что искала -нашла, срубив для страховки с дюжину молодых осинок в палец толщиной. Были и толще, но как-то уж слишком толстые стволы-ей пришлось бы полдня рубить, да ни к чему это. Уже дома Алка выбрала три наиболее, на её взгляд, подходящие палки, срезала с них выпирающие сучки, заострила ножом с одного конца -топором пользоваться никак не умела. Отыскав у бабули портновский метр, тщательно отмерила на каждом колышке тридцать сантиметров от острого кончика, сделав ножом насечку -отстрогала лишнее. Достала свои любимые, во многих местах специально протертые джинсы, обула кроссовки, натянула тоненькую водолазку-всё таки жарко на улице. Подумала, и на всякий случай сунула в задний карман коробок спичек. Всё, вроде, готова. Вышла на крыльцо, но замялась, задумавшись. Кое-что она забыла. «Блин!-подумала с досадой на себя, -Возвращаться придется. Не есть- гуд…» Но всё же вернулась и, проходя мимо умывальника с зеркалом, состроила собственному отражению весёлую гримасу. Хотя как-то и не особо весело было сейчас на сердце . Потому как, вроде и набравшись решимости, Алка всё же испытывала лёгкий мандраж. Отбросив наконец эту трусоватую нерешимость, она достала с киота баночку с водой, перекрестилась, умыла себя и для пущей верности даже отхлебнула. Вода показалась ей несколько сладкой на вкус, но приятной. Девушка почти крадучись приближалась к дому не доброй Нюрки. Безмятежность тихого теплого утра никак не вязалась с неприглядным видом старого дома: какой-то он разболтанный весь что ли, осевший с таким небрежным и наплевательским видом -по сравнению с соседскими аккуратными домами, словно говорящий -да мне всё равно как там другие, а я -сам по себе. Калитка нюркиного двора была закрыта на наброшенное проволочное кольцо. Излишняя мера безопасности, если подумать, поскольку вряд ли кто из местных позарился бы на сомнительное добро ненормальной тетки, да и никто тут вообще ни на что чужое не зарился. Скрепя сердце Алка отворила расшатанную калитку, сжимая подмышкой свой сверток с осиновыми кольями. Само собой, она понимала, что входить без спроса в чужой дом мало того что-не прилично, но еще и не законно. И её действия могут расцениваться, в случае чего, минимум как хулиганство. Но она логично рассудила, что Нюрка вряд ли станет устраивать разборки по поводу законности телодвижений городской отпускницы. Дом так же оказался заперт на какую-то щепку, продетую в щеколду. И что это Нюрка всё позапирала? Может, показать, что её дома нет? Тут Алка вспомнила о традиционном утреннем променаде тётки и её гуся. Ну что ж, даже неплохо! Ей же лучше. . Не будет под ногами путаться. Было огромное желание оглянуться, пока открывала дверь, чтобы как в детективах-убедиться, нет ли слежки. Но Алла прекрасно понимала, что найдётся не одна пара глаз в деревушке, где все друг друга знают, и всё-на виду; что в любом случае кто-то видел её, куда она шла, что делала. Так что смысла играть в шпионов не было. И, конечно, она была права. Нюрка, не смотря на не малый уже возраст, на зрение не жаловалась, издали заметив как в её калитку входит эта приезжая. Ничего не изменилось в доме с последнего визита девушки. Разве что пыли будто поприбавилось. Мысленно перекрестясь, Алка вдохнула поглубже, стараясь не обращать внимания на затхлый запах, и решительно запустила руку за занавеску у печки. По её прикидкам, ноги старика должны бы оказаться как раз в том месте, где она нащупала скомканное одеяло. Но –увы! Она резко отдернула полог. Лежанка оказалась пустой. -Ччёрт! -ругнулась Алка, озираясь. В горнице спрятаться было негде. Разве что в буфет, обшарпанной грудой громоздившийся в углу? Но, присмотревшись к наличию ящиков, она решила, что остального простора комода едва ли хватит, чтобы спрятать даже ребенка. Хоть старичок и выглядел меленьким и тщедушным, сложить его в буфет можно было, наверное, лишь по частям. Еще была кровать, где скорее всего почевала хозяйка. Туда Алла не преминула заглянуть. Кроме каких-то тюков, корзин, не новой уже обуви там не было ничего. Толстый слой пыли на полу был не тронут. Девушка в растерянности топталась на месте, размышляя, куда бы эта ненормальная могла спрятать своего аномального деда. Вдруг её кросовок наступил на какой-то комок, и она машинально посмотрела вниз. Под ногой был половик. Но под ним явно было что-то еще. Как она сразу не догадалась! В каждом деревенском доме просто обязан быть погреб! Брезгиво ухватив коврик за уголок, Алка отшвырнула его, с удовлетворением обнаружив в полу наличие люка. А наступила она на гвоздь, торчавший из досок загнутой дужкой -вместо ручки. Присела на корточки, положив рядом сверток, потянула за дужку. Еще раз, уже сильнее. Нет, не поддается. Значит заперт изнутри? Пошарила взглядом вокруг, наткнулась на кочергу. Ну что ж, хоть что-то. Воспользовавшись увесистой довольно таки кочергой как ломом, Алка поддела крышку из тяжелых толстых досок и как следует поднажала. Послышался какой-то сухой треск и крышка погреба, слегка подбросив налипшие пылинки, подскочила. Алка взяла её за края, сдвинула, вглядываясь в темноту открывшейся погребной ямы. Когда глаза привыкли к темноте, она увидела, что в неглубокой-с метр глубиной яме старый кровопийца спал: словно эмбрион в материнской утробе, поджав ножки и скрестив ручки. Рядом с ним валялась обмякшая и закоченевшая туша Тихона с завернутой назад шеей с буреющими на ней пятнами. Это же надо, как Нюркино семейство-то прижало, что даже любимого питомца для деда не пожалела! Или же Алка так метнула гусака вчера, что повредила ему что-то, и птица занемогла…Но всё верно. С подмоченной уже репутацией в деревне надо сести себя тихо, не высовываться, привлекая излишнее внимание. На месте Нюрки было глупо выкрасть какого-нибудь теленочка с привязи на лугу, чтобы покормить вурдалачьего родственничка. А то, неровен час, местные жители с оглоблями и вилами в руках постучались бы в двери негостеприимного домика. Но то всё-лирика! Пора было действовать, и девушка достала колья. Сжимая кол одной рукой, другой она, наклонившись, ухватила старика за тощую шею и вытянула из ямы. Швырнув это дряхлое тело себе под ноги, она замахнулась. Но тут старик открыл глаза и зашипел своими жабрами-дыхальцами. Доли секунды хватило, чтобы этот, на вид –без пяти минут труп-изогнулся и, подбросив ноги, перевернулся через голову назад, так что стремительный удар осинового орудия пришелся не по назначению, а гораздо ниже, впившись в мягкий живот старика. Девушка едва успела обернуться, как дед, метнувшись к стене, взобрался по ней и замер в углу под самым потолком, зыркая на Алку злобными глазками и шипя не хуже покойного Тихона. Алла подняла второй колышек и, держа его над головой на манер копья, с диким криком бросилась на тварь. Дед сгруппировался и собрался было уже отпрыгнуть на противоположную стену, но блондинка, предугадав его маневр, саданула его, уже летящего, прямиком в грудь. По инерции, тело вурдалака продолжало движение в своем теперь уже падении, а кол, твердо удерживаемый Алкой, пробороздил хрустящую разрываемую им кожу от груди до пупа. Из распоротой щели стали вываливаться вонючие кишки, а густая сукровица залила руку девушки по самое плечо. Поверженный ударом, старик корчился в ногах Алки и выл, елозя длинным синюшным языком по своим сморщенным губам и пергаментным щекам. Но девушка не стала дожидаться исхода его конвульсий и решила действовать наверняка. Выдернув кол из разорванного стариковского желудка, она замахнулась снова, и тут входная дверь отворилась. Застыв на пороге, хозяйка дома безумными глазами, хватая ртом воздух, глядела как окровавленный кол в руках блондинки, описав правильную дугу, смачно вонзился прямо меж выпирающих на груди рёбер старика. Алка посмотрела на остолбеневшую тётку, перевела взгяд на старика. Вурдалак на глазах ссыхался, и без того не отличаясь крупным телосложением -уменьшался и съёживался, превращаясь в сморщенную, словно сдувшуюся резиновую куклу. Алка поднялась, спихнув мумию в яму погреба и с вызовом взглянула на Нюрку. Та, тут же преобразившись, оскалилась в злобной усмешке. Её до того будто бы безвольные руки сейчас ожили и зашевелились в непонятных манипуляциях. Шевелящиеся пальцы будто перебирали невидимую пряжу, дрожали и суетились, а губы стали что-то нашептывать. Тётка не сводила глаз с непрошенной гостьи и во взгляде её не было ничего человеческого -столько было в них ненависти и всеуничтожающей злобы. Алла вдруг ощутила как завибрировал воздух в комнате. Вокруг неё завихрились пылинки, всё ускоряясь, а убогий интерьер заходил ходуном. Девушка озиралась, заметив как всё стало меняться из привычного- в нечто запредельное и невероятное. По стенам поползли какие-то тени, и без того скудный свет потускнел еще больше, а грязные стекла в маленьких окошечках побагровели, покрылись матовой кровянистой плеврой, затягивающей окна прямо из стен. Дрожал пол, потолок, стены-всё ожило и шевелилось, издавая свои собственные звуки из таинственной потусторонней жизни. Нюрка не переставала что-то злобно нашептывать, и тут откуда сбоку Аллы выскочила кочерга, словно притягиваемая магнитом, и в следующий миг ведьма уже сжимала её в руке. Бабка захохотала. Уперев кочережку в пол, она придерживала её ладонью, и кочерга завращалась бешенной юлой. Дом загудел. Массивные доски пола уже подпрыгивали под ногами, и Алке приходилось удерживать равновесие, словно она ступала по шаткому подвесному мосту над бездонной пропастью, в которую рисковала свалиться в любую секунду. Дожидаться этого было глупо, и Алка не стала медлить. Призвав просебя Божью помощь, девушка быстро наклонилась, подхватив катающийся под ногами последний колышек и, уже выпрямляясь, «от земли»-метнула осиновый стилет в Нюрку. В тот же миг всё затихло. Не веря себе, Алка как завороженная смотрела на оседающее вниз по дверному косяку обмякшее нюркино тело. Из её левого глаза практически наполовину торчал колышек. Алка была полна решимости довести начатое до конца. Она собрала в кучу рядом с лазом в подпол весь имеющийся в доме скарб-всё, что могло гореть. Поразмыслив, отодвинула печную заслонку-пусть тяга будет лучше, и, бросив горящую спичку на скомканую старую газету поверх прикрытой ватным одеялом кучи хлама, вышла из дома, не забыв затворить за собой дверь. Со спокойным сердцем довольная собой отпускница шагала домой, приветливо кивая встречным односельчанам. Время близилось к обеду, и было бы не плохо приготовить какой-нибудь салатик, а лучше того-окрошку. Бабуля уже вернулась от подруг и как обычно возилась на кухне. На плите булькало в большом тазу клубничное варенье, на полу-батарея пустых банок, ожидающих стерилизации. -Что, внуча, на речке была?-не глядя на прячущую за спиной руку Аллу, спросила Ба. -Ага, прогулялась просто. . Тебе помочь? Я щас, только руки вымою… -Не торопись, тут не скоро еще. Закипело только… А чего это там?-бабушка пыталась что-то разглядеть в окне. — Шум какой-то… Видно было, как по улице в едином направлении спешили деревенские. -Хм, как на пожар будто. . -пробормотала Ба, выходя на веранду. Алка поторопилась воспользоваться этим, кинувшись к умывальнику отмываться от засохшей крови. Продолжение следует… Один всего не добрый взгляд. Часть 4
