Грустную историю поведаю вам. Историю, которая не отпускает меня, но которая стремится к завершению. Всё началось в далёком детстве. Я - ребёнок из многодетной семьи. По отцу у меня трое сводных братьев. Как ни странно, это не обременяло нас. Они были намного старше меня и к своему совершеннолетию покидали отчий дом.
Вся кошмарная история началась с того, что отец начал медленно сходить с ума. Припадки гнева случались всё чаще и чаще, лекарства не помогали. Так как жила я с ним, он часто устраивал мне «разбор полётов». Если его что-то раздражало, отец начинал меня бить. При виде крови он распалялся, и уже никто не мог его остановить. Однажды дошло до того, что он ввинтил лезвия между клавиш фортепиано. И я играла на нём. Когда мои покрытые ранами пальцы уже не могли играть, отец сломал мне оба запястья. Вы скажете: «Почему ты не защищалась?» Я защищалась. Но что может сделать малолетняя сопля против здорового, сильного мужика?
После этого была больница. Ему ничего не стоило замять это дело и привести мои руки в «относительный» порядок. Вернувшись домой, я заперлась на балконе. Да, рыдать. Это было единственным местом, где я была самой собой. Сидя с закованными в гипс руками и перебинтованными пальцами, на грязном тёмном полу, я оплакивала свою судьбу пианиста. Жалость к себе сменилась гневом. Криво улыбаясь, я представляла, как разделаюсь с отцом, что он ещё пожалеет об этом. От всех переживаний у меня разболелась голова. Слепо пошарив пальцами, я обнаружила зеркало за шкафом. Поддавшись мимолётному чувству, я достала его и протёрла. Смотря в глаза своему отражению, я отреклась от бога и попросила защиты у кого или чего угодно. Я мысленно отдавала чувства и душу за возможность снова играть, снова рисовать, да и просто шевелить руками. Я продала душу за талант.
Я четко помню, что тьма сгустилась, и полумрак балкона стал непроглядным. Страха не было, он пришёл намного позже. В тот момент, держа зеркало, я ощутила, как что-то сильно сжало мои руки от локтей до кончиков пальцев. Запястья покалывало. Руки онемели. С годами руки будут чувствовать только холод, но об этом потом. Зеркало выскользнуло из моих рук и с глухим стуком упало на пол. Я чётко видела, как несколько десятков паукообразных рук тянулись из зеркала, срывали с меня бинты и гипс. В их пальцах мелькали иголочки, которые с остервенением пришивали к моим запястьям красные ленты, также ленты были пришиты к суставам и опоясывали фаланги пальцев. Всё. Больше я ничего не помню.
Утром я проснулась в своей кровати, на удивление руки не болели. Весь день пролетел просто замечательно, если учесть, в каком кошмаре я жила до этого. Спустя две недели я стала замечать, что руки отца слегка дрожат. Я не придавала этому значения, а зря. Спустя полгода я играла программу консерватории. Не было произведения, которое не поддавалось мне. Руки порхали, исполняя затейливые композиции, пальцы не знали усталости. С отцом же творилась какая-то чертовщина. За полгода из первоклассного хирурга он превратился в полнейшее ничтожество. От когда-то крепкого молодого мужчины не осталось и следа.
Спустя ещё полгода отец угодил в больницу. Я не желала посещать его. Ему не было места в моём мире. И я не желала никого туда впускать.
Время летело, лечащие врачи говорили, что он не протянет долго, и в итоге я решилась приехать к нему. Войдя в палату, я перевела взгляд на единственную койку в помещении. На ней лежала тень, которая когда-то была моим отцом. Глаза привыкли к больничному освещению, и я смогла разглядеть его полностью. Отец сильно исхудал, кожа сильно обтягивала лицо, и сквозь неё виднелись жилки. Светлые волосы сильно отросли и закрывали плечи. Отощалые руки лежали поверх покрывала. Всё так же не отводя глаз от него, я подошла к кровати. Внезапно он схватил меня за руку и кашляя произнёс: «Ты все-таки нашла то зеркало… Когда-то я был на твоём месте. Но ничего, веселье только начинается». Палату залил смех, заглушаемый кашлем. Отшвырнув мою руку, отец замолчал. Больше он не желал со мной разговаривать.
Летели годы, а музыка не приносила мне радости. Я стала заниматься репетиторством на дому. Ученики и соседские ребятишки всегда приходили послушать меня и заворожено следили за моей игрой. Порой я ловлю их восхищенные взгляды и минорные, протяжные вздохи. Иной раз в голову закрадётся шальная мысль, а стоило ли это души?..
