Лет в тринадцать я была совсем еще ребенком, но уже тогда меня начинало волновать непонятное чувство приятной тревоги и едва уловимое, неосознанное ожидание первой любви. А в остальном я была наивный ребенок. Любила гулять летом с подругами по своему родному городку К., прогуляться в лес к пионерскому лагерю (там был водоем – днем купались), ну и конечно, вечерком на кладбище – пощекотать воображение и нервишки. Возьмем семечек – и в дорогу. Идем неспеша, минут двадцать-тридцать, семечки лузгаем и рассказываем всякую небывальщину. Поднимаемся в гору, и вот уже видны могилы вдоль дороги и впереди, до горизонта все кресты, кресты, кресты... А солнце садится где-то за крестами, разливаясь багровыми бликами по могильным плитам и памятникам. Как обычно, мы расположились неподалеку от могил – напротив, через дорогу, сели на ствол сломанного дерева (это было «наше» место) и продолжили рассказывать страшные истории. Смеркалось медленно, мы болтали и временами вглядывались с опаской в темнеющий лабиринт могил, как вдруг мне показалось, что я увидела что-то. Я кивнула подругам на то место среди могил, где что-то мелькнуло, и мы стали всматриваться все вместе. Скоро мы разглядели мерцание огонька маленькой лампадки на свежей высокой могиле у дороги. Мы решили пойти и посмотреть, кто там похоронен. Подойдя ближе, стали разглядывать захоронение – вокруг высокого холмика было совсем немного цветов, горела тускло лампадка, освещая фотографию, затянутую в полиэтиленовый пакет, с черной лентой наискосок, в углу. Через запотевшую пленку фотографии на нас смотрел молодой, очень симпатичный парень лет восемнадцати-двадцати. Его грустные глаза при тусклом пляшущем огоньке лампады смотрели так живо на нас, они смотрели с каким-то укором. Этот взгляд тогда мне сильно в душу запал. Взгляд был какой-то горящий, живой. И в тот момент, когда я склонилась с подругами и разглядывала лицо на фото, пакет с семечками выскользнул из моих рук, и все они шумным шорохом просыпались на могилу, нарушая молчание и кладбищенскую тишину. Я растерялась и начала собирать и выкидывать подсолнечник с могилы, было как-то неудобно, что ли.
Парня звали Рома, и похоронен он был, судя по дате, указанной на дощечке возле могилы, на днях. И тут кто-то из девчонок начал рассказывать про этого парнишку, как его не стало. Я слушала, а сама все смотрела на фото, прямо в глаза Роме. Он с друзьями поехал кататься на машине и попал в автокатастрофу. Столкнулось три машины, и все остались живы. Все кроме Ромы. Незадолго до смерти ему исполнилось девятнадцать лет. Я слушала эту историю, и мне было очень жалко этого парня, жалко до слез. А потом на кладбище стало темно и жутко, и мы с подружками спешно разошлись по домам. Всю ночь я не могла заснуть – портрет Ромы стоял у меня перед глазами, его горящий живой взгляд мерещился мне в темноте, и я даже пыталась мысленно с ним поговорить. На следующий день я отправилась на кладбище навестить покойного. Могила хоть и свежая была, но неухоженная. Я собрала полевых цветов и поставила их в обрезанную бутылку возле могилы, протерла фотографию, положила конфет и печенья в тарелку, убрала остатки семечек. Потом я представила, что там под землей он лежит в гробу, такой молодой и еще не тронутый тленом. Что жизнь его оборвалась так рано и ничего он повидать не успел, и ничего тут уже не поделаешь. И я сидела у могилы и мысленно разговаривала с мертвым, и, как мне казалось на тот момент, у нас был диалог.
В общем, с того дня я стала навещать Рому ежедневно. Никогда я ни с кем у могилы не сталкивалась, и не находила следов пребывания друзей и родственников – будто только я одна и навещала его. Лишь однажды у могилы я обнаружила две сигареты LM и пластиковый стакан с водкой. В общем, я, кажется, тогда влюбилась отчаянно и абсурдно в человека, которого не знала при жизни, о котором судила лишь по фотографии. Самой моей заветной мечтой было, чтобы Рома мне приснился и поговорил со мной во сне. Я хотела знать, как он там на том свете. И не сомневалась, что рано или поздно диалог во сне состоится. Между тем время шло, бежали летние теплые дни. Однажды я пришла навестить Рому и увидела большую черную плиту в человеческий рост на его могиле. На плите Роман был еще симпатичней и живее, чем на фотографии. И этот взгляд... Помню, я поцеловала холодную могильную плиту, представляя, что целую живого парня. Можно сказать, это был первый поцелуй. Я никому из подруг не рассказывала о своей странности, виделась с ними все реже, стала плохо есть и мало спать. Стремительно теряя в весе, я не спала порой до зари, сидела у окна и думала о том, кто покоился под землей. И вот однажды ночью, в полусне, я почувствовала легкое касание за плечо, и кто-то шепотом назвал меня по имени. Голос был мужской, и я открыла глаза, не сомневаясь, что сейчас увижу ЕГО! Но, к моему разочарованию, Рома так и не появился в ту ночь. Но надежда на «свидание» вспыхнула с новой силой. И вновь кладбище. Шел летний теплый дождь, и черная плита от влаги стала еще черней и мрачней, а образ, изображенный на ней, потерялся, почти полностью растворился, но я видела его четко. Смотрела в пустоту глаз на мраморной плите, и мне казалось, что на меня оттуда смотрит живой человек. У плиты я тогда обнаружила металлический браслет-цепочку и забрала с собой, пребывая в уверенности, что это привет с того света. Цепочку я надела на запястье и не расставалась с ней целый день, а на ночь положила под подушку, чтобы Рома мне приснился. Сон сморил меня быстро, и видела я во сне что-то красивое и доброе, но мой «друг» не появлялся. Под утро я проснулась вся разбитая – в последнее время плохо себя чувствовала. Посмотрела на часы – почти шесть утра. Вдруг в дверь позвонили – коротко, едва слышно. Я почему-то даже не удивилась раннему визиту, но в глазок заглянула. И там увидела ЕГО! Рома стоял и смотрел на меня через глазок. За дверью, ЖИВОЙ! Я распахнула дверь и не поверила своим глазам – он все еще был там, но почему-то повернулся ко мне спиной и стал удаляться. Я окликнула его по имени, он слегка оглянулся, но не остановился. Я быстро пошла за ним. Он вышел из подъезда и повернул за угол дома, я повернула следом, отдышалась, перевела дух, и увидела, как он спускается в подвал и за ним остается не закрытой подвальная дверь. Тут мне как-то резко становится не по себе, и я останавливаюсь напротив этой полуприкрытой двери. И зайти мне туда страшно, и Рому увидеть хочется. Я медлю и жду, что он выйдет назад. Но вместо этого слышу, как он меня зовет за собой в подвал. Тут мне становится страшно, и я начинаю пятиться назад от подвальной двери, запинаюсь за ступеньки и падаю. Дверь подвала в этот момент открывается полностью и появляется Рома. Я слышу его голос, но лицо его при этом неподвижно, как на фото. Он спрашивает тихим голосом, чего я испугалась. Не надо, мол, бояться – там не страшно. И руку мне протягивает. Все настолько реально, что я даже чувствую его ладонь. Она теплая! Даже горячая. И мне так жарко становится. А Рома помогает мне подняться и нежно меня целует в губы. И говорит: «Пошли, не бойся. Я с тобой». Заходит в подвальную дверь и за руку меня тянет следом. Я уже ногу заношу через порог подвальный, и рука моя в тень погрузилась, как вдруг я в испуге пячусь назад и руку пытаюсь вырвать. Смотрю в темноту и вижу лицо... ТОЧНЕЕ, ПОЛ-ЛИЦА! Половины головы у моего возлюбленного просто нет, ее будто оторвало, снесло. И лицо все в крови. И не рука вовсе мою руку держит, а какое-то месиво из костей и кожи у меня в руке и эта металлическая цепочка!!! Тут у меня такой крик ужаса вырывается, и я проснулась вся в поту! Смотрю на часы – почти шесть утра. А у меня аж все белье на кровати скомкано, как я во сне вертелась, кошмар меня мучил. И жар начался – температура высокая, под сорок. Оказалось, что сильно простыла под дождем, когда ходила на кладбище. Врачи даже воспаление легких подозревали. Болела я почти месяц. Кстати, цепочку потом так и не нашла. Я всю комнату перевернула, но так найти ее и не смогла. Через месяц, выздоровев и окрепнув, я собралась с духом и пришла на могилу к Роме, сменила цветы, навела порядок и попросила прощения за то, что потревожила его душу, сказала, что хочу жить и пойти за ним не готова. Больше Рома со мной не общался.
