Это произошло, когда я учился в институте. Институт технический, моя специальность — литейное производство металлов. Настала пора проходить производственную практику. Рассылали нас по многим областям — от Кубани до Кургана. Мне выпало сомнительное счастье поехать в городок в Пермской области, где знакомый нашего завкафедрой купил площади маленького мёртвого завода и налаживал мелкое производство.
Поезд, автобус — и добро пожаловать в глухомань. Крошечный город тысяч на пять человек, делать абсолютно нечего. На тот момент хозяин завода получил какой-то заказ и требовалась работа в три смены. Найти достаточно работников в городе не вышло — кто пьёт, кто слишком старый. Да и денег много не платят. Соответственно, меня бросили на ночную смену.
Завод долго не работал, украдено было всё, что можно было унести, и большая часть цехов была пустой. Нас работало человек десять — в основном престарелые рабочие, которые трудились здесь до развала СССР, ну и я. Через неделю работы примерно в два часа ночи в сушильной печи сломалась подача мазута, и работа встала. Тишина, народ потихоньку разошёлся по цеху. У печи остались я и напарник — Василий Сергеевич, мужик лет шестидесяти на вид.
Тут я услышал хлопок и громкое шипение снаружи цеха. Василий Сергеевич обернулся к воротам и стал прислушиваться. Через полминуты — повтор: громкий хлопок и шипение. Дед повернулся ко мне, выглядел он напуганным.
— Ты слышишь что-нибудь? — спросил он.
— Слышу хлопки и шипение. А что происходит?
— Так пар в котельной стравливали. Хлопает клапан, и потом пар шипит.
— Ясно, — растерянно сказал я. — А что-то не так?
— Котельная с девяносто пятого года не работает. Там половину оборудования унесли давно.
Василию Сергеевичу было не по себе. А хлопок и шипение продолжали раздаваться. Я тоже начал бояться, так как вспомнил, что котельная — это здание в 20 метрах от цеха, со сломанной дверю, выбитыми окнами и кучей ржавого хлама внутри — я заглядывал туда в первый день, когда шатался по заводу.
— Надо посмотреть, — без энтузиазма сказал я.
— Как хочешь, — ответил Василий Сергеевич. — Я не пойду.
Тут раздался очередной хлопок и сразу после него — дикий крик. Мы одновременно вскочили и кинулись к противоположным воротам цеха. Остальная смена мчалась изо всех углов цеха наперегонки с нами. Всей толпой мы выскочили на воздух и побежали к проходной. Оттуда бежал охранник. Он крикнул:
— Что тут происходит?
Все одновременно стали говорить про хлопок и крик. Оказалось, что охрана на проходной услышала хлопки и шипение, и один охранник пошёл проверять, что происходит. Тут трясти стало всех, ибо кричал, скорее всего, тот охранник. Охранник с проходной был с травматическим пистолетом, он взял его наизготовку и медленно пошёл вокруг цеха к котельной. Рабочие быстро пошли к проходной. Меня вдруг стало любопытно, и я двинулся за охранником. Дрожал при этом так, что зубы щёлкали. Мы обогнули цех. Окна второго уровня котельной мерцали, как будто там горел огонь.
— Пожар? — сказал охранник неуверенно.
Мы вновь услышали хлопок и шипение. Вблизи звук был громким, как у турбины самолёта. Мы оба подпрыгнули.
— Тогда нижние окна тоже должны гореть, — сказал я. — Там нет перекрытия, просто окна в два уровня.
Хлопок. Шипение. На этот раз мне показалось, что громче. Я прыжком развернулся и рванулся к проходной. Охранник прибежал сразу за мной. Мы просидели в караулке до рассвета вместе с начальником караула. Телефон ещё не провели, и вызвать помощь было невозможно. Хлопки, правда, не повторялись.
Утром пришла дневная смена рабочих и охраны. Вызвали милицию и всей толпой пошли к котельной. Кто посмелее — зашли внутрь. Там, на площадке эстакады вокруг котла, нашли труп первого охранника. Как он туда попал — непонятно, лестница на эстакаду была сломана. Позже сказали, что он умер от обширного ожога паром. Все отказались больше работать ночью. Практика закончилась, я уехал и больше там никогда не был.
