Эту историю я подслушала в автобусе, когда ехали из сада домой. Разговаривали две женщины среднего возраста, по виду, как мой папа говорит "типичные САДистки". Садоводы, то есть, которые не сидят у альпийских горок на лужайках, морс попивая, а пашут, как каторжные, на своих сотках, чтобы запас на зиму был. Личности простые, как валенки, речь такая же, обильно матом пересыпана, но история меня зацепила. Мат убрала, но заранее прошу извинить за некоторые выражения - некоторые фразы звучат хорошо именно в оригинале.
"… - Ленка-то - всё, совсем уже того, помирать собралась.
- Чего вдруг?
- А помнишь, с мужиком она хороводилась? Ну тот, что инженер? Увела-таки, стервоза, его из семьи. Ребятенка не пожалела. А жить не стала, и месяца не прошло - выгнала. Вот мужик и болтался туда-сюда, потом, видать, душонка не выдержала, пить начал. Ну и с работы поперли, сама знаешь, у них там пьянь не держут ("у них" - скорее всего имеется в виду ГРЦ - Государственный Ракетный Центр, там всегда была железная трудовая дисциплина). И ведь как присушенный, до последнего к Ленке ходил, на коленях стоял, сама видела. Я ей еще говорю: ты чего, зараза такая, над мужиком измываешься? Ведь сама его тянула, а теперь не нужен.
- А она чего?
- Чего она, ничего! Послала меня по матушке, не твое дело, говорит. А женке-то инженеровой, как его с работы выгнали, тоже несладко пришлось. Хатка-то служебная! Уволился - изволь съехать. Муж делся куда-то, ее прочь погнали. Пожалели потом, правда, устроили мальца в ясли круглосуточные, ее дворничихой взяли. Ну и комнатку дали. А каково это, после трешки светлой, после ковров и хрусталя, в клетушку эту переехать с одной подушкой да двумя кастрюлями. Ведь все ирод пропил! За деньгой - к женке, за любовью - к Ленке. Ну точно, присушила его коза!
А потом мне Анька из колбасного рассказала, что женка эта про бабу Зою спрашивала ("баба Зоя" - местная знахарка и колдунья, известная личность, большим спросом пользуется у населения), и пошла туда и уж чего там они нарешали - не знаю. А Ленка с того раза болеть стала. То кашляет, то чихает, то просто серая идет-бредет по улице. Я так думаю, порчу навели на нее. Ведь молодая совсем, а как старуха выглядит. Мне ведь жалко ее стало, ну увела мужика, ну что, за то помирать ей, что ли? Остановила ее у подъезда и говорю: порча на тебе, иди к бабке. Она вроде как отмахнулась сначала, а потом через день вечером прибежала. Сама будто за солью, и адрес между делом спросить баб Зоин. Адрес я ей сказала, это ж не секрет. Ушла она, и про соль забыла.
И вот сижу я, значит, позавчера с Ванькой у песочницы, смотрю - идет. Да и не идет, а ползет. И сама ко мне подошла, села рядом, в шалешку кутается. И говорит:
- Была я у баб Зои, она может порчу снять.
Вишь, я права была! Порча у нее, у меня на такое глаз-алмаз! А Ленка дальше шепчет:
- Порчу снять можно, но не просто так. Порча на смерть, ее переложить на другого надо, на того, кто наложил. А наложила женка инженерова, а обратно ей вернуть нельзя, защита сильная. Вот на ребятенка - пожалуйста.
Я аж замерла!
- И что, - говорю ей, - ты решила.
А Ленка мне:
- А нечего решать, пусть все, как есть, будет. Настало, говорит, время собирать камни.
О как! На передок - слабая, а в душе - славная..."
