Я закончил Военную Академию в Ленинграде. И сразу же после её окончания, в воинской части под Москвой, в которую я был направлен для дальнейшего прохождения службы, при исполнении воинских обязанностей получил травму.
Случилось так, что на группу офицеров наехал автомобиль. Я оказался, перед всей мощью удара первым. Как по воле Рока — перед лицом смерти. В момент удара все офицеры находились рядом со мной. И произошло всё так, что, получив первым удар машиной, я своим телом прикрыл их. Травмы были тяжёлые — опасные для жизни.
Родные готовились к похоронам... Заказали цветную фотографию, увеличенную с лейтенантской. Чтобы она с чёрной лентой стояла у изголовья моего гроба. А бабушки... А бабушки меня уже отпели...
Я три с половиной месяца боролся за жизнь. Врач-хирург, военный врач — подполковник медицинской службы, оперировавший меня, сразу после операции, когда я открыл глаза сказал: «Капитан, мы, врачи всё, что от нас зависело, сделали. Сделали правильно, как положено. Теперь всё зависит от тебя. Борись за жизнь, не сдавайся. Прислушивайся к своему организму и борись!»
И ко всему сказанному, он добавил, как бы отдавая приказ: «Ты будешь жить! Если не сдашься!» И спокойно, рассудительно объяснил: «Будешь жить, если не распустишь сопли, как тот майор, который раньше у нас в госпитале лежал. И умер. А почему? Потому, что морально скис, сдался. Его за это невзлюбил весь госпиталь. Ему сделали незначительную операцию на печени. А он внушил себе, что у него серьёзные дела, и что его все обманывают. И через месяц майор умер».
Я боролся за жизнь три с половиной месяца. Для такого роста в 180 см — 40 кг веса — это живой скелет.
А в это время моя жена должна была родить мне второго сына! И от неё всё, что случилось со мной, тщательно скрывали.
А я молился Богу. Просил Его за все мои грехи простить меня. Тело было окутано бинтами. Раны болели. Боль не утихала и не снималась успокоительными лекарствами. Произошло привыкание к ним. Умру к утру или ещё день проживу, я не знал. А жить очень хотелось. В своей памяти в бессонные ночи перебирал всю свою жизнь. Припоминал, кому я мог в своей жизни сделать плохо. Кого обидел. За что меня Бог так наказал?
А когда я лежал в госпитале, родился мой второй сын. Я очень сильно пожалел самого себя. Очень-очень сильно пожалел... И вдруг, в этот момент, когда я так сильно пожалел себя, мои все боли в ранах, которые были постоянными, прекратились. Я очень испугался! Я внутренне запротестовал! Я не хотел этого состояния! Я понял, что своего тела не чувствую! Я очень захотел, чтобы оно болело. Последними тлеющими силами, лишь чуть хватавших на поддержание моей угасающей жизни, я запротестовал против такого состояния организма. Я очень захотел чувствовать его! Я всем своим естеством захотел боли! Боли такой же, какою она была до этого момента! Но, я уже ничего не мог сделать с собой. Боль не возвращалась. Я понял, что произошло страшное — я умираю. Машинально нажал красную кнопку на стене. Меня никто не инструктировал. И до этого момента, я, просто так себе думал, что это, возможно, от этой кнопки идёт сигнализация куда-то — с просьбой о помощи. Я кнопку нажал. Как вдруг, я даже не ожидал, открылась дверь и в палату вошла медсестра. Она спросила меня: «Что случилось?» У меня уже совсем не было сил и я тихо, очень тихо прошептал: «Не знаю!» Она резко, повернувшись к выходу, почти вскрикнув, сказала: «Сердце!» И, мгновенно, как и появилась, ушла. И, также мгновенно, возвратилась. В руках у неё была очень большая белая таблетка. Я почти никогда не болел, и видел только маленькие таблетки. А такую большую увидел впервые. Она ко мне руку с ней протянула. А я не знал, что с ней делать. Как? Такую большую таблетку нужно глотать?! Это была таблетка валидола, а я не знал и спросил: «Что с ней делать?»
— Положить под язык! Откройте рот! — ответила, как бы отдавая команду, медсестра.
Она положила таблетку мне под язык и ушла. И опять появились боли и я почувствовал своё тело. Понемногу успокоился. И осмыслив происшедшее, сам себе отдал приказ:"Ты не имеешь права себя жалеть! Ибо, жалея себя, ты не то что через три месяца не увидишь своего сына! Ты его, вообще, никогда не увидишь!" Я чётко осознал — мне категорически нельзя себя жалеть! Это стало для меня Законом! Дух управляет душой, а душа — телом! Поэтому упадок морального духа в душе приводит к упадку сил в организме. Я вспомнил слова-установку оперировавшего меня врача-подполковника: «Борись за жизнь! И не сдавайся!» и о, упавшем духом майоре.
В тёмные ночи, только слегка синие от тусклого света электрической лампочки, в палате, наедине с самим собою, я мысленно рассуждал:
— Вот, если бы мне прожить хотя бы 5 лет. Как много бы я всего успел!!!
И сам себе отвечал:
— Нет, 5 лет ты не проживёшь...
— А, если бы прожить, хотя бы 1 год! Это же так много!!! Как много я бы успел за это 1 год!!!
И опять чётко и внятно в мыслях я сам себе отвечал:
— Нет, и 1 года ты не проживёшь!
И, под конец своих рассуждений о жизни мне, вдруг, резко чётко и ясно мысленно очень захотелось, чтобы свершилась одна лишь малость в моей оставшейся жизни. Пройтись босиком по пыльной дороге в родном селе, в котором я родился. И ступая босыми ногами по горячей летней пыли дорожной идти в ту сторону, где живёт моя любимая девушка, а теперь — моя жена! И там при дороге сорвать одну лишь ягоду из густой кроны зелёных веток вишен! Положить ягоду на язык! И, прижав её к нёбу рта, ощутить наполненное вишнёвым соком — это прекрасное мгновение в жизни! И от счастья умереть!
И вдруг! Вверху левого угла палаты появилось Видение Бога! Цветное, отчётливое, как на иконе в хате у бабушки. Бог прямо смотрел на меня, и не шевеля губами, спросил: «Веришь!» И в этот момент Мощная Огромной Силы Энергия мгновенно наполнила палату. Я ощутил её присутствие! И в тот же миг мне представилась иная энергия. Энергия термоядерного взрыва. По сравнению с этой Могущественной Силой Бога — энергия атомного взрыва представилась мне как что-то ничтожное, ничтожно-малое, не существенное. А ведь для взрывной волны атомного взрыва такие объекты, как тяжёлые танки, опрокидываются, переворачиваются и многократно кувыркаются по земле на местности как спичечные коробки. И точно так же всё остальное — дома, животные, деревья и прочие объекты.
Охваченные пламенем и насквозь облучённые радиоактивным излучением взрывной вспышки атомной бомбы поражались называемые в Армии по-военному — объекты — всё живое и неживое. Эти все поражающие факторы ядерного оружия нам, слушателям Военной Акдемии показывали в засекреченных документальных фильмах, снятых при проведении испытаний этого срашного вида оружия. Но Божественная Сила, которая мгновенно воспринялась мною в одновременном сопоставлении с поражающими факторами ядерного оружия, показала мне силу этого оружия — ничтожно малой, даже не стоящей моего внимания. Свои руки за столь долгие дни моих мук, совсем ослабевшие я протянул к Богу. И я весь в каком-то новом, в никогда не знакомом ранее состоянии с огромным воодушевлением, счастьем и радостью прошептал слова: “Верю! Верю!”
И в этот момент в каждом кончике моих пальцев рук протянутых к Богу на подобии электрических импульсов тока небольшого напряжения появились пульсации, которые чётко мною были ощутимы! Никогда ранее не испытуемое чувство радости и счастья охватило мою душу. Большая Радость и Полная, Безоговорочная, Вера в Бога и в то, что он спас меня и то, что я буду жить, наполнила мою душу!
Видения Бога ушло, а ту Божественную энергию в пальцах рук, которую дал мне Бог, Он оставил мне для моего самоизлечения. Вернее будет сказано так: Меня лечил и вылечил Сам Бог! Поведя руками над бинтами, которыми забинтованы были мои раны, не дотрагиваясь к ним, я снимал свои боли, Бог дал мне эту возможность — самоисцелиться!
И мои дела пошли прекрасно. Я начал быстро поправляться. Вскоре, я поднялся на ноги. Когда это произошло и меня увидели идущим по коридору госпиталя, то этим своими, по мнению лечащих врачей, преждевременными действиями, я вызвал у них не только удивление, но и большое возмущение. Они переживали за моё здоровье!
Что Вы делаете?! — говорили они. Как так можно? Неужели Вы не понимаете, что нельзя Вам ещё подниматься! Не время! Всё должно происходить постепенно. У Вас будет давление! Будут постоянные головные боли! Но ничего такого не случилось. Раны быстро заживали. Все проблемы, весь дискомфорт в организме я снимал Божественной силой, данной мне Богом и проявляющейся в кончиках пальцев моих рук.
Я понимал, что никому об этом говорить нельзя. Потому, что расскажи я об этом ПАРАНОРМАЛЬНОМ ЯВЛЕНИИ кому-либо, скажут, что я сошёл с ума. Поэтому я молчал, как партизан!
И когда меня выписывали с госпиталя, Военно-Медицинская Комиссия признала меня — Здоровым, годным к военной службе. А главный военный психиатр Вооружённых Сил СССР профессор, доктор наук констатировал, я психически здоров, годен к военной службе. И я продолжил службу в Вооружённых силах в той же должности и в той же воинской части, куда я был направлен для прохождения воинской службы после окончания Военной Академии.
И по Вашей вере дано будет вам!
