В тот день у меня не было никакого плохого предчувствия. Около шести я отправила мужа на дежурство, потом часа три крутилась по хозяйству: готовила ужин, кормила девчонок, мыла посуду. В начале девятого набрала в ванну воды, усадила туда дочерей, а сама отправилась стелить им постель. Не успела дойти до детской, как раздался нетерпеливый звонок в дверь. Я даже застонала от досады: кого могла нелегкая принести на ночь глядя? Как оказалось, принесло свекруху.
— Я на минутку, — увидев недовольное выражение моего лица, спешно сообщила она. — Икону вам принесла.
— Икону? — недоуменно переспросила я. — Зачем?
— Как зачем? — поджала губы Нила Витальевна. — Нельзя в доме без иконы.
— Очень даже можно! — сердито пожала плечами я. — Да у нас и повесить ее некуда, все стены картинами увешаны.
— Картины — это хорошо, — пробормотала свекровь. — Модно, красиво, а икона… Икона — это знак Божьей защиты. А уж тем более такая, какую я принесла. Это ведь не просто икона, а икона Божьей Матери. Ее моя сестра Елизавета купила. Говорит, что сон она видела, будто Матерь Божья на иконе ожила да говорит: «Снеси икону племяннику своему Борису, отведи от его семьи беду...».
— Да какую беду, мама?! — рассерженно перебила ее я. — О чем вы говорите?!
А у самой непроизвольно мороз по коже пошел: не случилось бы чего с мужем на дежурстве. Ведь в патруль пошел, а там всякое бывает…
— Не знаю я, — пожевав губами, продолжила между тем свекровь. — Сестра сказала, я сделала. А где сам Борис-то? Спит?
— На дежурстве, — вздохнула я. — А девчонки в ванной. Купаются.
— Как купаются?! — ахнула Нила Витальевна. — Одни?
— Одни, — беззаботно подтвердила я.
— Да ты что? — возмутилась свекровь. Ты же знаешь, для ребенка нет ничего опаснее воды и огня.
— Но они же там вдвоем, что может случиться?!
— Да ну тебя! — Досадливо махнув рукой, свекровь положила на кресло сверток с иконой и проворно засеменила в сторону ванной комнаты. Приоткрыв дверь, заглянула внутрь, расплылась в улыбке: — Где тут мои любимые внученьки? Где мои золотые рыбки?
— Ба, гляди! — Уцепившись за сушку для полотенец, Аня проворно вскарабкалась на стоящую рядом стиральную машину и сиганула в воду, окатив свекруху и сестру мыльной водой.
— Ой! И я! — вскакивая на ноги, восторженно закричала Юлька. — Я тоже хочу!
— Ни в коем случае! — испуганно замахала руками свекровь. — Ты можешь поскользнуться, и тогда… — Схватившись за сердце, Нила Витальевна в ужасе закатила глаза: — Боже, даже страшно подумать!
— Бабушка права, — нашла нужным вмешаться я. — Так прыгать опасно.
— Это нечестно! — обиженно надула губы Юлька. — Аньке можно, а мне нельзя?
— Ане я тоже не разрешала, — погрозив Анюте пальцем, строго произнесла я. — И вообще, если вы будете баловаться, я стану купать каждую по отдельности. И без всяких игр. Понятно?
— Понятно, — переглянувшись, огорченно вздохнули дочери.
— Будете прилично себя вести?
— Да, мамочка, — с подхалимской улыбкой заверила Юля.
— Очень-очень прилично, — моргая мокрыми ресницами, подтвердила Анюта.
— Хорошо, — смягчившись, кивнула я. — А теперь будьте умницами и посидите пару минут спокойно. Я провожу бабушку до двери и приду к вам. Договорились?
— Договорились, договорились! — вразнобой прокричали девчонки.
Помахав бабушке рукой, стали, смеясь, бросаться резиновыми игрушками.
— Баловницы, — закрывая дверь, улыбнулась свекровь. Подойдя к входной двери, мотнула головой в сторону гостиной. — Ты это… икону пристрой куда-нибудь.
— Ну куда я ее пристрою?! — состроив недовольную гримасу, огрызнулась я. — У нас современный интерьер, все подобрано по стилю, продумано до мелочей, и вдруг…
— Вовсе не вдруг, — укоризненно покачала головой Нила Витальевна. — Нельзя жить без Бога, как ты не понимаешь? Вот Анюта с Юленькой крещеные, а в церковь ты их не водишь. Даже на Пасху. А почему?
— Потому что не считаю нужным, — ответила я. — Я и крестила их только потому, что вы настояли. Да и модно это…
— Ох, Светлана, Светлана… — покачала головой свекровь. — Страшные вещи ты говоришь. Впрочем, не стану читать тебе морали. Устала я, да и тебе недосуг. Негоже девочек одних оставлять...
— Вот именно, — пробормотала я. — А икону заберите, чего ей зря пылиться.
— Пусть побудет, — берясь за дверную ручку, просительно посмотрела на меня Нила Витальевна. — Не хочешь вешать на стену — поставь на полку в детской. Или на шкаф. Не упрямься. Переживаю я после того, что Лизавета сказала. Ей ведь часто вещие сны снятся, а уж такой, чтобы Божья Матерь с ней разговаривала… Да еще с просьбой обращалась… Неспроста это...
— Ладно, пусть остается, — сдалась я, — куда-нибудь приткну. А теперь до свидания. Вернее, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — умиротворенно улыбнулась свекровь. — Храни вас Бог…
Закрыв дверь, я отправилась в ванную. Искупав дочек, обсушила обеих полотенцем, надела на них одинаковые трусики и, высушив им волосы феном, уложила в постель. Укрывая одеялом, предупредила: «Немного поболтаете — и спать. И чтобы без баловства, иначе завтра пожалуюсь папе, и он не поведет вас в цирк».
— Мы будем слушаться, — округлив глаза, пообещала Аннушка.
— Ага-ага, — закивала головой Юлька. — Только ты нам свет не выключай, ладно?
— Хорошо, не буду…
Накинув на настольную лампу платок, я поцеловала дочек и вышла из комнаты. Прикрыв дверь, прислушалась. Щебечут мои веселые пташки. Ну да ладно, пусть поболтают вволю, все равно завтра воскресенье, в садик рано будить их не нужно…
Минут двадцать я возилась, прибирая все в ванной. Когда вышла, зазвонил телефон. Звонила подруга, живущая двумя этажами ниже:
— Свет, у меня радость.
— Найда ощенилась? — догадалась я.
— Ага, хочешь посмотреть на щенят?
— Хочу. Только у меня девчонки еще не спят, а Борька на дежурстве.
— Жалко, — огорчилась Снежана. — А когда девчонки уснут, придешь? Выпьем винца за здоровье новорожденных. А еще я тебе расскажу кое-что интересное.
— Интересное? — оживилась я. — А что?
— По телефону рассказывать не буду, — заупрямилась подруга, — не тот кайф.
— Ну вот, ты меня заинтриговала! Колись давай, не то я умру от любопытства!
— Сказала нет — значит, нет! Только тет-а-тет. Приходи.
— Ладно, уговорила, — неохотно согласилась я. — Кстати, заодно принесу икону тебе показать.
— Икону? — удивилась подруга.
— Икону. Свекруха сегодня приволокла. Сказала, что это очень важная икона.
— В смысле ценная?! Слушай, если это так, то ее можно будет выгодно толкнуть.
— Хорошая идея, — обрадованно хмыкнула я. — Знаешь, мне сейчас деньги позарез нужны. Девчонкам новые куртки купить придется, у старых рукава стали короткие. Только я не знаю, действительно ли икона ценная. Я ведь в них совершенно не разбираюсь.
— Я тоже не слишком, — рассмеялась в ответ Снежана. — Но картинку от иконописи отличить смогу. Так что тащи свою икону. Гляну, что она из себя представляет.
— Приду, — пообещала я. — Только послушаю, спят ли девочки…
Положив трубку, подошла к детской. Прислонила ухо к двери. Тишина. «Угомонились-таки мои птички-свиристелочки, — мысленно улыбнулась я. — Вот и хорошо, можно сбегать к Снежанке».
Прихватив с кресла нераспечатанный сверток с иконой, я спешно направилась к выходу. Заперев дверь, стала спускаться по лестнице. На площадке второго этажа увидела Снежанку.
— Быстро ты, — обрадовалась подруга. — А я вот покурить вышла. На балконе не хочу — белье повесила. Провоняет.
— Понятно, — кивнула я. — Ладно, пока ты куришь, я икону разверну, а то свекровь ее так замотала…
— Так ты что, еще ее не видела? — удивилась подруга.
— Конечно нет, — пренебрежительно дернула плечом я.
— Ну ты даешь! Неужели не интересно?
— Да какой интерес, я вообще ее брать не хотела! А свекруха привязалась как банный лист: «Нельзя жить без Бога, нельзя жить без Бога…». А еще сказала, будто ее сестре сон про эту икону приснился.
— Сон приснился? — заинтересовалась Снежанка. — Какой?
— Да ерунда. Если честно, то я в это не верю. Скорее всего, свекровь нарочно мне лапши на уши навешала, чтобы заставить икону взять.
— Погоди. А зачем ей это нужно?
— А я знаю? Уж очень она в последнее время в религию ударилась. Каждое воскресенье в церковь ходит.
— Видно, в ад после смерти попасть боится, — рассмеялась подруга. — Наверное, хорошо нагрешила. Как думаешь?!
— Вряд ли, — хмыкнула я, — она жуткая моралистка. И Борька весь в нее, только и слышно: «это неправильно», «нужно жить по совести», «Бог видит все». Иногда меня от его моралей просто тошнит!
— Брось! Зато ты можешь быть уверена, что он не будет ходить налево и прятать от тебя заначки. Раз «Бог видит все»!
— Хочется верить, — рассмеялась я. Распаковав икону, насмешливо оглядела нарисованную на ней женщину. Затем повернула икону в сторону Снежанки: — Ну и как тебе эта Божья Мать?!
— Ты что?! — шикнула на меня подруга. — Нельзя так про икону.
— Почему нельзя? — иронично усмехнулась я. — Боженька накажет?
— А кто его знает?! — Затушив сигарету, Снежанка бросила ее в стоящую на радиаторе банку, затем подобострастно посмотрела на Матерь Божью и перекрестилась: — Прости и сохрани!
— Вот умора! — не удержавшись, хихикнула я. — Снежка, ты что, тоже веришь в эти бредни про рай и ад? Про существование души? Про прощение грехов?
— Да не то чтобы верю… Просто иногда происходят такие странные вещи…
— Какие странные? Например?
— Ну-у-у… К примеру, мне часто снился мой покойный отец. Нехорошо снился, страшно. И тогда мне посоветовали сходить в церковь и заказать панихиду. Я заказала, и с того дня сны прекратились.
— Ты это серьезно? — удивилась я.
— Ну да. Кстати, ты так ничего и не рассказала про сон Борькиной тетки.
— Да глупости все это!
— И все-таки. Что ей приснилось?
— Будто Матерь Божья, что на этой иконе нарисована, вдруг ожила и велела тетке отдать икону своему племяннику. Чтобы какую-то беду от нашей семьи отвести.
— Беду отвести? — озадачилась вдруг подруга. — Ой, Светка, не продавай икону. Раз такой сон, то…
— Да не верю я этой белиберде. И потом, девчонкам зимой ходить будет не в чем, пойми!
— Как не в чем? Есть же у них куртки.
— Это старье?! Да они из него выросли!
— Ладно, дело твое, — пожала плечами подруга. — А теперь пойдем разглядим икону при нормальном свете.
— Пойдем, — согласилась я. — А заодно покажешь мне маленьких «найденышей».
— Найденышей? Слушай, здорово ты их назвала. Найда и найденыши. Классно!
— А то! — рассмеялась я. — А теперь пошли побыстрее…
Поахав над четырьмя крохотными комочками, мы по очереди погладили их счастливую мамашу и пошли в комнату рассматривать икону.
— Я, конечно, не эксперт, — покрутив ее в руках, с усмешкой сказала Снежка, — но вижу, что это не раритет.
— Думаешь? — с сомнением спросила я. — А ну дай мне посмотреть.
Взяв из рук подруги икону, я поднесла его поближе к глазам, и тут… Я даже не поняла, что случилось, только стекло иконы треснуло, и мы со Снежанкой явно услышали звук, напоминающий протяжный человеческий стон.
— Мамочки! — хватаясь за меня, в испуге заорала Снежка. — Что это было?
— Н-не знаю… — запинаясь, ответила я. — Снежана, мне страшно!
— Мне тоже, аж мороз по спине прошел… Но что это может значить?
— Свекровь говорила… Господи, девочки! Мне нужно срочно домой!
— Я с тобой!
Подхватившись, мы пулей вылетели из квартиры. На одном дыхании поднялись на мой этаж. И тут же заорали от ужаса — на площадке явно пахло гарью, и этот запах шел из-за моей двери.
— Лампа! — простонала я. — Я накрыла ее платком!
— Открывай! Скорее! — Поняв, что от меня мало проку, Снежана вырвала из моих рук ключи, открыв квартиру, вихрем ворвалась внутрь. Подбежав к детской, закричала: — Пламени нет, только много дыма! (Позже выяснилось, что от лампы загорелся не только платок, но и стала тлеть занавеска.) Черт! Света, детей нужно скорее вынести, иначе они могут задохнуться!
Дальнейшее я вспоминаю как страшный сон. Мои девочки, похожие, как две капельки воды, в одинаковых позах лежали на кровати, не подавая признаков жизни. Схватив на руки Анюту, Снежанка быстро понесла ее к выходу. Оглянувшись, увидела, что я пытаюсь растормошить Юльку. Сердито заорала:
— Идиотка, неси ее на воздух! И «скорую» вызывай! Слышишь?!
Подхватив на руки дочку, я побежала следом за Снежаной. На лестничной клетке столкнулась с перепуганным соседом из ближайшей квартиры.
— Что за шум? Пожар? О боже!
Это было последнее, что я слышала…
С тех пор прошло больше четырех месяцев. Мои девочки живы, и я не перестаю благодарить за это Матерь Божью. И свекровь, которая принесла мне эту святую икону. Спасибо ей, и храни ее Господь…
