Наконец-то я приступаю к публикации цикла историй, к которому я себя долго и упорно морально готовила. Все истории, которые я буду здесь выкладывать, являются реальными историями, произошедшими в моей семье, в моем роду. Не все они могут показаться вам страшными, но мистика есть во всех, она неотрывна от истории нашей семьи.
В военные годы к моей прабабушке ездил весь Урал. Сейчас бы её назвали знахаркой, экстрасенсом, ведуньей, но тогда она была единственным спасением для многих людей. Все истории о ней записаны со слов моей бабушки (в замечательном здравии, уме и памяти, живет в 12 километрах от меня), иногда буду прибегать к первому лицу. Как, например, в этой истории.
Когда это произошло, мне было около 9 лет, я уже ходила в школу. Весна, жара, мать в огороде, я делаю уроки на кухонным столом. В дом заходит женщина, сжимающая в руках тугой сверток, из свертка что-то громко, надрывно пищит, переходя на хрип. Женщина с порога крикнула мне бежать искать мать, вскоре я вернулась с ней. Вымыв от земли руки, она размотала беспокойный сверток и положила на стол вопящего и извивающегося ребенка до полугода. Я быстро унесла учебные пожитки в другую комнату, вернулась как можно скорее, ибо знала,что сейчас мама будет лечить. Ребенок на столе заливался громким плачем, с каждой минутой всё больше задыхаясь, извивался и дергал ручками-ножками. Мама скомандовала: «Катя, неси муку, а ты, - обратилась она к матери ребенка, - нацеди в стакан грудного молока». Я принесла муку и села на стул в углу, дабы не мешать, но видеть всё, что будет происходить. Молока получилось на палец со дна стакана, в него мама добавила немного воды, насыпала на стол муки, вылила жидкость на неё и начала месить тесто, читая вслух молитвы. Рядом на стуле сидела мать, пытаясь держать в руках извивающегося и уже охрипшего от плача ребенка. Через несколько минут тесто было готово. Кусочек обычного белого теста, но когда мама, заметив мой интерес, подозвала меня и сказала: «Потрогай, пощупай его»,- щупать и трогать я не стала: фу, гадость-то какая, женское молоко!
Мама взяла комочек теста и сначала разлепила его на несколько маленьких кусочков, показывая мне, что внутри теста ничего нет, а потом положила ребенка на животик и начала катать тесто по его спине, тихонько шепча молитвы. Ребенок стал кричать ещё сильнее, хотя это давалось ему с большим трудом, он весь покраснел, личико от слез опухло, он резко задергался и... Внезапно ребенок перестал кричать, затих, прекратил дергаться, и, обмякнув всем телом, тихонько стукнулся лобиком о стол. Уснул, как сказала мать ребенка, впервые за несколько дней.
Покатав тесто ещё несколько минут, мама отдала ребенка разразившейся слезами благодарности женщине, и снова подозвала меня. В руках она держала всё тот же кусок теста, но в руки мне давать его не стала. Она крепко сжала его в двух руках и с трудом развела руки недалеко друг от друга. Тесто было всё таким же белым, но при виде него меня начало слегка трясти. Было ощущение, что в маленький белый кусочек теста замесили клок черных, жестких конских волос, длинных и толстых. Их было много, они были плотно облеплены тестом, словно залезли туда сами или их тщательно туда вмесили, когда замешивали тесто. Но ведь тесто было чистым, белым, мешалось оно на моих глазах, а я следила за каждым маминым движением, когда она катала его по спине ребенка – добавить их в тесто она никак бы не смогла. Откуда тогда на нежной детской коже могли бы взяться длинные черные волосы, да и спинку его я видела – обычная детская розовая кожа.
Тесто она сожгла, облив керосином, но спрашивать, что это было, я не решилась. Теперь жалею.
