По человеческим меркам баба Шура прожила длинную жизнь – полных 96 лет, но судьба часто посылала женщине трудности, тяготы и лишения. Испытаний довелось пережить Александре Ивановне столько, что на несколько жизней хватит, но бабуля никогда не роптала на судьбу-злодейку.
Старшая дочь укатила когда-то в далекий Казахстан, приезжала и писала все реже и реже. В конце концов совсем сгинула. Что с ней случилось, бабка не знала, а, может, просто рассказывать не хотела.
Сынок у бабули имелся, жил рядом, в тридцати минутах езды, только «зашибал» мужик крепко, не до матери ему. Захаживал в былые времена, на материну пенсию губу раскатывал, но Ивановна на него недолго смотрела, выставила. Может, спился и умер вперед матери? Тоже не отвечу на этот вопрос.
Внучка (дочь от сынка непутевого) однажды прибилась, помогала по хозяйству поначалу. А когда бабка уехала на пару недель, быстренько квартиру «подчистила», то есть благополучно выгребла все ценности. Александра Ивановна ее потом на разговор вызывала. Внученька долго препираться не стала, рассудила так: зачем старухе кольца-серьги, все равно лежат по шкатулкам, а ей, молодой, с утра с трясущимися руками (папашина алкоголическая склонность проявилась) ходить не годится. Вот и поправила здоровье за бабкин счет. Так и с внучкой общение закончилось.
Когда Шура была помоложе (годах в сороковых примерно) были у нее еще детки: старший сынок Ленечка, парнишка лет десяти, умница и мамина гордость, да девочки - близняшки годков по пяти от роду. Всех их мать отправила в другой город на пароходе. Куда плыл тот пароход, к кому и почему мать отправила детишек, я не знаю, но беда приключиась: пароход тот затонул. Погибли малыши. Все сразу. Шура тогда чуть умом не тронулась.
Вот так и случилось, что доживала бабуся свой век одна, без родственников, без детей: троих Александра Ивановна детьми потеряла, а двое других взрослыми отвалились.
Бабка на жизнь и здоровье не жаловалась. Сама управлялась, себя обслуживала. Глаза только подвели, к старости стала плохо видеть. Пришлось тут к посторонним людям за помощью обратиться.
Может бабуля и до ста лет дожила, но однажды поскользнулась в ванной, упала, вся переломалась. Раньше хоть полуслепая по дому передвигалась, а той памятной зимой, прямо накануне нового года, совсем слегла.
Однажды утром к бабуле по обыкновению зашла женщина, та, что за ней ухаживала. Подала бабке тазик с водой для умывания, затем пошла завтрак готовить. А Ивановна сидит темнее тучи. Ну, сиделка разговор завела, мол, как ты, не болит ли чего? А бабка в ответ вздохнула, а потом как выпалит:
- Опять этот приходил…
Сиделка так и замерла с чашкой в руках:
- Кто? Кто приходил-то?
Бабушка плечами пожала:
- А я откуда знаю… Мужик какой-то.
- Погоди, Александра Ивановна, откуда мужику взяться, ключей нет ни у кого, кроме меня, сама ты не встаешь, пустить мужика некому. Привиделось тебе что ли?
А бабка Шура продолжала настаивать:
- Говорю же тебе. Ночью вот там, возле окна уже который раз мужик появляется. Широкоплечий такой, в плаще или пальто, не знаю. Одежда длинная. На голове шляпа.
Сиделке ничего не осталось, как мысленно пожелать старушке доброго здоровья. Память ее до сих пор была ясная, мозг старческим маразмом не изъеден, а тут - на тебе – неведомые мужички в гости захаживают. Ох, не к добру это, не к добру.
И точно. К весне бабе Шуре стало плохо, и в больнице, куда ее спешно отвезли на скорой, ей поставили диагноз: рак.
Думаю, что Александра Ивановна даже не предполагала, какая судьба ей уготована. Прожила 96 лет, на здоровье не жаловалась, а в последний год посыпались болячки, как будто специально дожидались, а теперь берут реванш за то время, что бабка не доболела в молодости.
Когда бабулю выписали из больницы, она не вела разговоров о скорой смерти, терпела по привычке боли, редко позволяла делать обезболивающие уколы. Иногда ее можно было застукать на том, как она что-то бормочет себе под нос. В долетающих обрывках фраз слышалось: «чертов сын». Вот и пойми, кому были адресованы гневные тирады, то ли родному сыну, то ли неведомому посетителю. Так она, тихо угасая, пролежала с весны до самого лета.
В один из дней баба Шура подозвала к себе сиделку и начала жарко шептать:
- Все, недолго мне осталось. Давненько его не видно было, а сейчас снова зачастил мужик, зачастил. Всю неделю, как по часам приходит. Встанет вон там, у окна, и стоит. Плечи широченные, шляпа с полями. Я не вижу, лицом ко мне стоит или спиной, вижу только черный силуэт. Молчит. Спрашиваю: «Что пришел? Что надо?» Молчит. Гоню его прочь – не уходит. Даже не шелохнется. Иной раз глаза открою – его уже нет. Значит, рассвет скоро".
Умерла Александра Ивановна в августе. Отмучилась. Почему к ней ходила нечисть – не знаю. Казалось, столько человек за жизнь вытерпел, могла б святой стать, а ее душу Сатана лично несколько месяцев стерег. За какие такие грехи?
