Двадцать первого декабря теперь уже прошедшего года у моей подруги умер полуторамесячный малыш. Это действительно страшная трагедия. Тем страшнее произошедшее, что родился мальчик совсем здоровым, милый чудесный малыш. Но в роддоме ребенка умдрились заразить кокковыми палочками, инфекция попала в кровь. Сепсис. Ребенок умирал медленно и мучительно. Гной в легких. Гной в почках, желудке, кишечнике... Малыш наверняка испытывал адскую боль. Ребенок умирал на глаза своей мамы в страшных мучениях.
Мама ребенка в первые несколько суток вообще была невменяема, на грани безумия. Бабушка малыша в прямом смысле слова сошла с ума. И только прабабушка, всегда энергичная крепкая женщина, еще как-то держалась, но и она враз одряхлела, осунулась...
Как ребенка хоронили я не видела. Мне хватило уже того, что я слышала, как мальчик умирает по телефону. Слышала его слабые хрипы, звук работающей аппаратуры в палате, и нервную суету врачей. А потом еще двое суток не отходила от подруги и вместе с ней металась по городу, улаживая все необходимые дела, связанные с этой трагедией. На третьи сутки меня сменили наши девочки, которые к тому моменту распихали своих детей и смогли приехать... Так вот, девочки потом говорили, что маму погибшего малыша с огромным трудом удалось оторвать от крошечного гробика.
И потянулись дни. Первые 9 дней у подруги мы с девочками сменяли друг друга, чтобы она ничего не сделала с собой. А на 9й день, после того, как мы с ней съездили на кладбище к ребенку, она сказала: "Езжайте к своим деткам, вы им сейчас нужнее, чем нам с сыночком. Никуда я не денусь." Отключила телефоны и пропала.
Мы каждый день звонили родственникам этой бедной женщины, чтобы убедиться, что она хотя бы жива.
А сегодня днем она сама позвонила мне. Она больше не плакала, разговаривала почти спокойно. Мы поговорили о празднике, о детях, об общих знакомых...
Потом подруга вдруг замолчала на минуту и торопясь, сглатывая слова и перебивая сама себя рассказала вот что.
"Знаешь, у нас дома что-то такое происходит. Непонятное что-то. Ты же понимаешь, я плачу целый день, все смотрю на фотографии сыночка и вою... Ничего не могу с собой поделать. Совсем тоскливо стало, когда муж убрал его кроватку и на ее место снова поставили стол с иконами. Мне так плохо было, что я плохо помню первые несколько часов. Помню, что каталась по полу от тоски и отчаяния, а муж все курил, не говоря ни слова. Потом я отрубилась. То ли уснула, то ли впала в обморочное состояние, а потом уснула. Не знаю. Но когда я проснулась утром и, увидев фотографию моего мальчика, снова заплакала, все иконы попадали. И так было раз за разом, изо дня в день. Стоит мне заплакать - иконы падают.
А после 9-го дня мне каждую ночь снится мой малыш, весь мокрый, я всю ночь меняю ему пеленки, переодеваю его, а он все равно весь мокрый, как будто не в колсяке лежит, а в ванночке с водой.
Сегодня ночью мне другой сон приснился. Как будто стоит сынок, уже подросший, вроде как годика два ему, за стеклянной стеной, плачет и приговаривает: "Мне мокро, ты меня слезами залила, мама. Я кушать хочу. Дай мне покушать, покорми меня, мамочка."
И, ты, знаешь, как отрезало. Я сегодня еще не плакала, и постараюсь держать себя в руках, хоть и тяжело.
Да и помянуть его надо, все-таки."
Вот такие вот дела.
