У меня не осталось воспоминаний о том событии, но эту истории столько раз пересказывали, что, кажется, я тоже видел всё это. Я был в тренажёрном зале жилого комплекса с соседом по комнате Сэмом. Я находился на беговой дорожке, когда вдруг обернулся и сказал ему, что теряю сознание. Я почувствовал слабость и упал на всё ещё движущуюся ленту, которая содрала кожу на моих коленях и столкнула меня на пол. Сэм был в шоке. Он позвал на помощь. Подбежали персональный тренер и её подопечный, вызвали «скорую» и помогли Сэму сделать мне искусственное дыхание, в то время как моё тело медленно бледнело.
У меня началась фибрилляция желудочков. «ФЖ» («Vfib»), как её называют многочисленные врачи, представляет собой тип аритмии – серию нерегулярных электрических сигналов в желудочках сердца. Вместо нормального сердцебиения, стенки нижних камер беспорядочно трепетали, словно в судорогах. Сердце быстро становится неспособно перекачивать кровь к другим органам. Я страдал от того, что официально, и несколько отвратительно, назвали «внезапной сердечной смертью».
Врачи скорой помощи прибыли и медленно прошли вдоль бассейна в спортзал. Как мне позднее объяснили, таков порядок: они не хотели бежать и поднимать тревогу. Когда врачи, наконец, добрались до меня, они восстановили ритм сердца, прикрепив повязки к моему животу и пропустив сильный электрический ток через моё тело. Мне рассказывали, что после первого разряда моё сердце по-прежнему пребывало в аритмии. После второго оно начало биться ровно.
Те 4 минуты и 30 секунд я был клинически мёртв.
Следующие два дня я провёл в коме, в то время как врачи охлаждали моё тело до 32 градусов, чтобы избежать поражения головного мозга. За это время у меня развилась эмболия лёгких и пневмония. Теперь всякий раз, когда я посещаю врачей, они удивляются: «Каждое из этих заболеваний само по себе могло убить тебя, это чудо, что ты пережил все три!» Я выжил, часами просиживая на магнитно-резонансной томографии с кислородными трубками в носу, тремя капельницами и десятью таблетками в день на протяжении нескольких недель. Сэм и обе мои матери, Лори и Керри, не покидали меня всё это время.
Рассказы, которые вы слышите о людях, переживших клиническую смерть, обычно заканчиваются светом в конце туннеля, воспоминаниями, встречей с Богом и прозрением. Это не то, что случилось со мной.
После того, как моё сознание достаточно восстановилось для понимания ситуации, я часами сидел, уставившись в больничные стены. У меня не произошло никакого переосмысления жизни. Я не раскаивался. Более того, я не мог ни о чём думать, ровным счётом ничего не хотел изменить в своей жизни. Одиночное заточение в этой стерильной комнате с проводами, свисающими с моей груди, заставило меня думать лишь обо всём том в моей жизни, чтобы я хотел вернуть.
Большинство людей, которым я рассказываю эту историю, думают, что мне не повезло, потому что у меня была остановка сердца в 21 год. Но я так не думаю. Только пять процентов людей, перенёсших фибрилляцию желудочков вне больницы, выживают. Из них больше половины имеют поражение головного мозга. Это означает, что только 2,5 процента полностью восстанавливаются. Я не только полностью восстановился, но сделал это в компании самых близких для меня людей.
Если и есть один урок, который я извлёк из этого опыта, то это не «жить полной жизнью» или «ни о чём не жалеть». Это — чувствовать себя счастливым. Ощущение счастья означает, что вы цените вещи в своей жизни, которые иногда остаются незамеченными. Это значит, что вы достигаете большего, чем, как вы думаете, заслуживаете. Чтобы чувствовать себя счастливым, требуется определённое смирение, а мы часто упускаем это из виду.
Мне стоило потерять всё, чтобы вспомнить, насколько я счастлив.
