В 80-е годы я работал в очень популярном в то время географическом журнале. Так вот у пятидесяти процентов сотрудников были птичьи фамилии, а у двух рыбьи. Мы были убежденными материалистами и не придавали значения этому случайному совпадению. К тому же, тяга к перемене мест, то есть командировкам, была свойственна всем без исключения сотрудникам, а не только носителям птичье-рыбьих фамилий. Хотя тот же материализм учит, что случайность - это неосознанная закономерность. Впрочем, мистические явления, которые ранее отрицались по принципу «Этого не может быть, потому что не может быть никогда», в настоящее время тоже получают весьма материалистическое объяснение. О них и пойдет дальше речь.
Однажды заведующий отделом науки по имени Володя с птичьей фамилией Соколов привез из командировки в Среднюю Азию человеческий череп, который добыл, раскопав захоронение какого-то средневекового воина. У себя в кабинете он поставил череп на журнальный столик напротив своего письменного стола и в шутку называл его «мой бедный Йорик» на манер шекспировского Гамлета. Прошло каких-то полгода, и Володя, цветущий тридцатилетний мужик, заболел какой-то непонятной болезнью, а через месяц скончался.
Заведующим отделом науки назначили литсотрудника Юру Щукина. Это был весьма спокойный, здравомыслящий человек, не отличавшийся пристрастием к спиртному. А здесь после повышения Юра неожиданно начал с утра прикладываться к бутылке и к вечеру напивался до беспамятства. Он ложился грудью на письменный стол и заплетающимся языком что-то бубнил, глядя на «бедного Йорика». Пробовал лечиться, но не помогло. Когда возвращался из больницы, все повторялось. Кончилось тем, что его уволили.
Вскоре после чего редакция перебралась в другое помещение. При переезде череп потерялся, и остальных пострадавших от него, хотя тогда это никому не пришло в голову, не было.
А года два назад я случайно встретил Юру Щукина, которого потерял из виду. Оказалось, что он все-таки сумел вылечиться от алкоголизма. Начал писать повести и рассказы и стал профессиональным литератором. По его словам, тогда в журнале он начал пить потому, что не мог вынести гнетущего воздействия черепа.
- При чем тут «Йорик»? - удивился я. - Как может воздействовать какая-то черепушка?
- Еще как может. Утром, когда я приходил в редакцию и садился за стол, то чувствовал, как он злобно «сверлит» меня своими пустыми глазницами. Стоило хотя бы час побыть с ним наедине, и начиналась настоящая чертовщина. Мерещилось злобное лицо какого-то монгола, который обвинял меня в том, что я нарушаю его покой в потустороннем мире. Слов я не слышал, но несмотря на то все понимал. Потом появлялось такое мерзостное состояние, что хотелось завыть либо разбить стекло и выпрыгнуть из окна, - рассказывал Юра. - Чтобы прийти в норму, я стал понемногу выпивать, а потом уже не мог остановиться...
Услышанное от Щукина навело меня на мысль, что заболевание и смерть его предшественника Соколова, который раскопал чью-то могилу и привез череп, могли быть вызваны неким загадочным воздействием.
