Сестра моей бабушки во время войны была медсестрой (после курсов) на санитарном поезде. Они возили к линии фронта боеприпасы, продовольствие, а обратно, в тыл, раненых. В поезде же оказывали первую помощь и делали операции. А какие хирурги у них были! Творили просто чудеса, и это в таких-то условиях. Операции шли потоком, на ходу и под обстрелами.
Бабушкина сестра была отличным рассказчиком. Сколько историй знала она! И я, ребенком приезжая летом к ней погостить, хотела, чтобы поскорее наступил вечер. Бабушка Наташа выключала свет, зажигала ночник. И лежа на своей умопомрачительной кровати со множеством перин и подушек-подушечек, рассказывала-рассказывала… А я, замерев на печке (это же так интересно спать на печи), слушала и видела, как вживую: санитарный поезд, худенькую девчоночку…
Один раз подошел поезд к назначенному месту, погрузили в вагоны привезенных на телегах солдат, но выяснилось, что в полевом госпитале осталось еще много бойцов. Было решено разбивать на этом полустанке перевалочный пункт и свозить раненых, пока поезд сделает круг и вернется. Старшей всей этой операции и перевалочного пункта назначили бабушкину сестру (буду для удобства называть ее Наташа, тем более, в то время ей было лет 18, а ростом она была, как сама выразилась, полтора метра плюс бантик).
Поехала Наташа за раненными солдатами. Под ее началом 5 легкораненых бойцов, возницами на 5 телегах. Поездка должна была занять часа 4. Вначале дорога шла через лес, а потом бесконечно потянулась по голой степи, на многие километры. Солдаты дремали, лошади дорогу знали. Наташа внимательно смотрела вокруг, все-таки командир-начальник. Была ранняя осень, хорошая погода, легкий ветерок, жужжали какие-то насекомые. Казалось, нет никакой войны. От монотонности дороги и постоянного недосыпания, задремал и командир-начальник. Снится ей мама (которая умерла, еще когда Наташа была маленькой). Что-то тревожно ей говорит, показывает, а Наташа понять не может, все переспрашивает, а потом мама, как закричит над самым ухом:
-Воздух! Воздух! (Это уже наяву солдатик кричал).
Наташа так перепугалась, что так с закрытыми глазами с телеги и скатилась кувырком.
Вереница повозок в степи отлично была видна с воздуха. И через несколько часов пути появились немецкие самолеты. Солдаты погнали лошадей врассыпную, надеясь, что немцы не будут гоняться по степи за пустыми телегами, потом бросали повозки и пытались залечь, но, видно, этим фашистам спешить было некуда, и они гонялись за лошадьми и одинокими солдатами.
Наташа тоже пыталась спрятаться за кустиками степной травы, но пулеметная очередь прошила ей ноги ниже колен и она потеряла сознание. Когда она пришла в себя, то поняла, что осталась одна. Самолеты улетели, а вокруг были убитые лошади и мертвые солдаты.
Она пыталась покричать, надеясь, что кто-то все-таки жив. Но бесполезно.
Пока была без сознания, потеряла много крови – темнело в глазах и от боли. Наташа перевязала ноги, сделала укол - оказала себе первую помощь, хорошо медицинская сумка была с ней. Нужно было как-то возвращаться к поезду, но как? Надеяться, что кто-то пойдет ее искать или случайно наткнется, но когда это будет? Оставалось ползти.
Наташа намотала на ноги как можно больше бинтов и тряпок. И поползла, волоча еще за собой медицинскую сумку. Дальше история напоминает «Повесть о настоящем человеке», только вместо Маресьева была девушка, почти ребенок.
Сколько Наташа ползла, не знает, она потеряла ощущение времени. Останавливалась, когда выбивалась из сил или боль становилась невыносимой, делала укол и наматывала растрепавшиеся бинты. Иногда засыпала или теряла сознание.
Пыльная извилистая степная дорога с выбитой колеей, казалось, никогда не закончится.
Ехали всего пару часов, а ползла вечность. Ноги распухли, пришлось срезать сапоги. Руки ободраны до крови, пальцы не гнутся, дрожат. Набрать лекарство в шприц почти невозможно.
Если вначале Наташа колола себе обезболивающее и пыталась как-то делать перевязки, то потом потеряла чувство и времени и реальности. Она считала, что ползет уже несколько суток, или, что движется не в ту сторону, и начинала ползти обратно. Где-то потерялась санитарная сумка, потом начались галлюцинации.
Ей казалось, что она среди поля боя, вокруг гремят взрывы, она задыхается от дыма, потом, почему-то среди этого хауса она увидела свою маму. Наташа попыталась крикнуть маме, что здесь опасно, но уже вместо матери увидела своего жениха, который тоже, как и Наташа, был на фронте.
Она ему говорила, чтобы он ей помог, а парень отвечал, что не может, и показывал окровавленные, израненные руки. Тогда она попросила, чтобы он позвал кого-нибудь, а он только повторял, что все будет хорошо. Все было так реально, что она кашляла от дыма, а от свиста снарядов и взрывов заложило уши. Она чувствовала, как больно бьет по лицу каменная крошка после взрывов. И плакала от страха за любимого и просила, чтобы парень хотя бы пригнулся и не стоял во весь рост под пулями.
Так и нашел ее легкораненый солдат, едущий к железной дороге, верхом на старой лошади .Его послали в разведку из полевого госпиталя, выяснить почему не едут за ранеными (вначале долго ждали, потом искали на чем ехать).
Нашел через 3 суток, уползшую совсем недалеко от убитых, в бреду от уколов (не знаю, что это были за обезболивающие и могли ли они вызывать галлюцинации) или от высокой температуры и потери крови.
Взвалил солдат девушку на спину своей лошадке и поехал в сторону железной дороги. Наташе повезло: ее спасли и ноги сохранили (но это целая история), поезд как раз вернулся.
Остались на ножках на всю жизнь шрамы от пуль и перетяжки, как от глубоко впившихся в тело резинок. Остались еще постоянные боли, хотя всю жизнь проработала бабушка Наталья фельдшером в селе, а это не сидячая работа.
А удивительное в этой истории, помимо спасения девушки, то, что в то время, когда Наташа видела своего жениха в бреду, он уже был мертв (в тот момент она об этом не знала). А погиб так: оторвало во время боя руки, друг оказал помощь, и даже сделали операцию в госпитале, но парень не выжил (в бреду показывал окровавленные руки).
Но все это она узнала из письма, от того друга, которое нашло ее уже в глубоком тылу, через много месяцев.
