Это происшествие столь таинственно и необъяснимо, что в любой догадке правда и неправда, убедительность и бездоказательность, исключающие друг друга версии могут в равной степени претендовать на истину в последней инстанции.
А стряслось оно с сантехником из немецкого города Ботгропа 27-летним Томасом Б. в вечер перед началом позапрошлого Нового года. "Мы затеяли спор, – рассказывает его жена Кирстен, миловидная блондинка, работающая в местном супермаркете. – Он ни в какую не хотел идти в гости к моей маме. В конце концов Томас даже разъярился и убежал в спальню. Я видела, как он заткнул тампонами уши – комната выходит на шумную улицу – и тут же захрапел".
Пробуждение упрямца едва не лишило чувств молодую супругу, хлопотавшую на кухне над завтраком. Томас поднялся с постели и что-то заговорил выразительным шепотом. "Я сначала подумала, – вспоминает Кирстен, – что в доме неожиданно появился чужой человек. Но в кухню вошел муж и обратился ко мне на чистом русском. Мне показалось – шутка, новогодний розыгрыш. Томас, однако, говорил, говорил, на мои просьбы выражаться по-немецки не реагировал, как будто бы родной язык вылетел у него из головы".
Пришлось перепуганной супруге вызвать "неотложку". Единственно, что установил ошарашенный врач: сантехник, который никогда и никуда не выезжал из своего города, не учил иностранных языков и даже не окончил обычной школы, вел монолог по-русски. До сих пор единственный лучик света, хоть как-то объясняющий загадку, исходит из родословной Томаса Б. Выяснилось, что его очень далекие предки, что-то около двухсот лет назад, переселились из российской глубинки на берега Рейна.
Вдруг немец заговорил на языке давно почивших предков? Осталась в его генах языковая информация, хотя все его предки, кроме первопроходцев в Германию, были коренными немцами? В пользу генной версии говорит хотя бы тот факт, что новообращенный в русский язык совершенно не употреблял матерных выражений: наши праотцы этим, как известно, не грешили.
История – историей, наука – наукой, предположения – предположениями, а житейские будни остаются буднями. Наш земляк в десятом поколении обращался к жене только по-русски, будучи не в состоянии вспомнить ни единого немецкого слова, и недоумевал, раздражался, видя, что она не улавливает ничего из им произнесенного. Единственную радость любящей супруге продолжало доставлять общение с мужем лишь в сфере, где можно обойтись без проблем языкознания…
В остальном же поневоле пришлось прибегнуть к помощи переводчиков, что в Германии стоит очень недешево. К счастью, среди соседей объявилась скромная семья немцев, переселившихся из Узбекистана. Русско-узбекско-немецкий паренек взял на себя эти обязанности, совсем нелегкие, поскольку Томас к тому же утверждал, что говорит на чистом немецком языке и никак не возьмет в толк, почему его вдруг перестали понимать жена и окружающие.
"Он замкнулся в себе, – рассказывает Кирстен, – никуда не хотел выходить из дома, хотя прежде мы регулярно по пятницам до глубокой ночи веселились в дискотеке. Я пошла на курсы русского языка, люблю Томаса и не хочу его потерять".
А сантехник пошел в клинику. Слово за слово бригада врачей восстанавливала его немецкий язык, вытеснив из сознания бедняги русскую речь. Два языка явно не укладывались в его голове, тем более что один из них оказался "изувеченным" столь странным способом. Теперь, год спустя, не то чтобы беседовать – он не может вспомнить ни единого русского слова. Врачи, опасающиеся рецидива, категорически рекомендовали ему не только избегать любой иностранной речи, но и самого общения с чужеземцами, перестраховываясь, наверное, на тот случай, если в родословной Томаса где-то затерялись, скажем, китайцы или эфиопы. Переживший потрясение неуклонно следует наставлениям врачей и уже по собственной инициативе совершенно не спорит с супругой, даже если она просит его пойти в гости к теще.
Когда врачи все же снимут запреты, попробую взять у него интервью на двух языках. У рассказанной истории может быль любопытное продолжение.
