Михаил Афанасьевич Булгаков, автор «Мастера и Маргариты», умер в 1940 году. Его жена, Елена Сергеевна Булгакова, пережила писателя на 30 лет и умерла в 1970-м.
Булгаков порой говорил, что его жена настоящая ведьма, шутливо утверждая, что она приворожила его при первой встрече у общих знакомых – попросив завязать тесемку на своем рукаве, «привязала» к себе на всю жизнь. Сам Булгаков был счастлив, что его нашла эта колдовская любовь.
Сто первая годовщина Булгакова пришлась на 1991 год. На телевидении было решено снять к этой дате программу, на которую пригласили режиссеров и актеров, имевших отношение к творчеству Михаила Афанасьевича. Владимир Наумов, один из режиссеров фильма "Бег", снятого по пьесе Булгакова, рассказал тогда историю... Приступив к съемкам "Бега", они с Аловым (вторым режиссером) познакомились с Еленой Сергеевной Булгаковой. Она опекала и курировала съемочный процесс, иногда - по делу, чаще - не очень... Картина, наконец, была снята, но долгое время не могла пробиться на экраны, пока случайно не попала на одну из дач коммунистических боссов. Кому-то из них фильм понравился, и было "дано добро". Возбужденный Наумов приехал к Елене Сергеевне с радостной вестью о предстоящей завтра пышной премьере. Договорились, что он с утра позвонит, чтобы сообщить время, когда за вдовой Булгакова вышлют машину. Прощаясь, Елена Сергеевна спросила: "Скажите, Володя, почему вы в трауре?" А на Наумове была черная рубашка с белым воротником. Он ответил: "Женя Евтушенко ездил в Америку с лекциями и привез мне рубашку в подарок. Это не траур - это просто модно". Елена Сергеевна сказала: "Нет, Володичка, это - траур..." На следующий день Наумов, как и обещал, позвонил Елене Сергеевне. Трубку снял ее сын: "Мама умерла"... Прошло несколько лет с тех пор, как Елену Сергеевну похоронили рядом с ее Мастером. У многих наших режиссеров возникало желание экранизировать "Мастера и Маргариту". Некоторые пытались "пробить" кинопостановку романа, в том числе - и Алов с Наумовым. Тщетно... Наконец экранизацию разрешили известному режиссеру Элему Климову. Алов и Наумов были этим фактом, естественно, раздосадованы: им-то запретили. И дальше Наумов рассказывает: "Было лето, было жарко. Я провожал жену с дочкой отдыхать на юг, сам оставался в Москве работать. Проторчал целый день в аэропорту - самолет задерживался с отлетом - наконец, вернулся усталый домой. Лег спать, но не спалось. Читал какую-то книжку, когда раздался звонок в дверь. Я взглянул на часы - было около часа ночи. Очень удивившись, я решил, что принесли телеграмму или, почему-то, вернулись мои. Встал, пошел в прихожую, в полутьме споткнулся и больно ударился бедром о телефонную тумбу. Включил свет. Собака, обычно лаем бурно реагирующая на все звонки в дверь, странно поскуливает, забившись в угол... Я смотрю в дверной глазок - на площадке в длинной шубе стоит Елена Сергеевна и улыбается. Совершенно обалдев, открываю дверь. Елена Сергеевна говорит: "Володя, извините за такой поздний визит, но просто дело очень серьезное. Входить не буду: внизу в машине меня ждет Михаил Афанасьевич. Зная, какое у вас сейчас настроение, я пришла вас успокоить: Климов картину снимать не будет. И вообще - не будут". Елена Сергеевна попрощалась, вошла в лифт, дверца закрылась, тут же открылась, она состроила смешливую рожицу, дверца закрылась, лифт ушел... Я возвращаюсь в квартиру, запираю дверь, ложусь спать... Утром просыпаюсь с головной болью: что за чертовщина мне приснилась? Иду в ванную принимать душ - и вижу на своем бедре огромный синяк". Вот такая история...
