Это происходило в начале лета 1997 года. Я был направлен в горячую точку для выполнения служебно-боевых задач. Проживали мы в палатке на тридцать человек, занимались ремонтом военной техники. В нашей палатке прижился большущий рыжий кот. Появился он у нас с голодными глазами, с неухоженной шерстью и такой тощий и робкий. Но за месяц проживания шерсть его приобрела ухоженный вид, кот явно раздобрел, и у него проявился наглый нрав. Кот знал себе цену, никогда истошно не орал, тереться об ноги военные люди его отучили быстро, потому как никому не хотелось ходить помеченным его рыжей шерстью. Везде он успевал подкрепиться: бегал то на полевую кухню, то в нашу палатку, где его подкармливали солдаты, только лишь за то, что он мог очень галантно просить есть. Кот, почувствовав, где пахнет едой, подходил к сидящему за столом человеку, садился на задние лапы, легонечко бил лапой по ноге, когда на него обращали внимания, внимательно смотрел прямо в глаза, и только один раз произносил еле слышно: «Мяу». Если ему требовалось еще еды, он таким же манером подходил к другому человеку, и так, бывало, обходил всех сидящих. За хитрость и изворотливость его прозвали Михалычем, так как он был удивительно похож на нашего старшего техника, рыжего, очень плотного, вечно потного и всегда жующего прапорщика.
Я не любитель котов, но кот отдавал предпочтение и внимание почему-то мне. Регулярно провожал меня на построение утром и встречал вечером. Как он угадывал дорогу, которой я буду возвращаться, это — полная загадка. Так как мы часто ходили к боксам и обратно напрямую, по тропинке мимо разрушенного строения красного кирпича.
Но однажды кота хотели изгнать из палатки. А было это так: технику Михалычу с оказией жена передала котлеты. Он поставил тарелку полную котлет в тумбочку на верхнюю полку, чтобы вечером поужинать. Кровати наши стояли рядом, и я невольно стал свидетелем такого зрелища: вечером Михалыч, предвкушая насладиться котлетами, открывает тумбочку, а в тумбочке — кот, прижав уши, большими круглыми глазами виновато смотрит на прапорщика. Тумбочку он умудрился лапой открыть и каким-то образом поместиться в ней, но не смог в тесной тумбочке достать котлеты с верхней полки. Мне пришлось встать на защиту кота, так как разгневанный Михалыч чуть не задушил кота своими громадными ручищами.
Но кот не остался в долгу у меня. Он спас мне жизнь. А было это так. Рано утром мне надо было проверить дежурство своего наряда. Чтобы не терять времени, я решил пойти напрямую, по тропинке, мимо кирпичного строения. Кот бежал впереди, вдруг он поворачивается и с остервенелым криком прыгает прямо мне чуть ли не на грудь! Первая мысль, которая мне пришла: «Кот взбесился». Я уже был готов откинуть кота, которого я успел схватить, но вдруг почувствовал необъяснимую тревогу. Отпустив кота, я стал всматриваться в тропинку, поросшую молодой травой, и заметил натянутую проволоку, которая тянулась к этому разрушенному кирпичному строению. «Растяжка», — мелькнула догадка в моей голове. Пригласили саперов, предположение мое подтвердилось. Саперы сделали свое дело. Строение впоследствии разобрали.
Позже бедного кота нашли убитым, наверное, «развлекался» снайпер.
Вот такая история с котом-сапером имела место в моей жизни.
