Я не шевелилась и не подавала каких-либо признаков жизни, но аппарат фиксировал биения моего сердца. Мое тело недвижимо, что со мной? Я выглядела бледной, и мне саму себя стало жалко. Боже, меня охватил нечеловеческий страх – что будет, если я не очнусь? Куда мне деваться, неужели я обречена бродить по земле вечно?
Я так и просидела в своей палате до вечера, наблюдая, как алый закат уносит с собой за горизонт солнце, лучи которого уже не доставляли мне радости, теперь оно светило живым, им дарило свой свет, что бы они купались в самозабвенном свете этой звезды. Мрак опустился на город, палату освещал лишь слабый огонек, пробивающийся сквозь стеклянную дверь. Коридоры опустели: не было видно не врачей, не посетителей… Дима наверно тоже ушел, так и не зайдя ко мне… Странно, мне совсем не хотелось спать, наверно, душа никогда не спит. Всю ночь я бродила по больнице, бесцельно слоняясь по коридорам и кабинетам, уже под утро забрела в картотеку, села за стол, заваленный какими-то бумажками, и задумалась: что теперь мне делать, почему я здесь? От тяжелых мыслей мне стало не по себе, я пыталась перевести взгляд на что-нибудь, что отвлечет мое внимание, и вот…на столе лежало открытое дело пациентки, поступившей в тяжелом состоянии, получившей несовместимые с жизнью травмы, но чудом выжившей… «бедняжка» - про себя подумала я, и только потом обратила внимание на имя этой несчастной: 24 года, III группа крови, автомобильная катастрофа, полное имя – Елизавета… глубокая кома, больше трех суток не протянет… Вот теперь я хотя бы знаю, сколько мне, точнее физической мне, осталось. А что потом? Ее похоронят, а я? Что будет со мной? Не возможно передать всей контрастности чувств, которую я ощутила в тот момент, я даже на мгновенье почувствовала, как бешено бьется мое сердце, которого у меня не было. Отчаяние захватило меня, лишив каких либо других чувств. Я опустилась на пол и замерла, не замечая, как вокруг меня просыпается все живое.
Снова утро, снова чертово зимнее утро… Из безмолвного шока меня вывел крик врача, собиравшегося на операцию. Я медленно встала и направилась в палату. Там меня ожидал сюрприз: Дима, склонившийся надо мной, который, держа меня за руку, что-то бормотал себе под нос, я подошла поближе и стала вслушиваться: «Прости, прости меня, я должен продолжать жить… с тобой или без тебя». Его реплику прервал врач - «Пора!», Дима встал, не отпуская моей руки, повернулся к двери, от дикой боли я заорала - «Не уходи, прошу, не уходи», он оглянулся на мгновенье, словно услышал мой немой крик, отпустил мою руку и вышел прочь…Дальнейшие события я помню отрывками: помню людей, увозивших меня куда-то, длинный больничный коридор, лампы операционной, от которых резало глаза, отъезжающую машину Димы от поликлиники, Света, сидящая на месте рядом с водителем…
Было чудесное зимнее субботнее утро, я сидела на больничной кровати и ждала врача:
«Это удивительно, но прошло всего три недели после аварии, а вы уже почти восстановились, а сломанная рука заживет, через три дня выписываем» - молвил он, прежде чем исчезнуть вновь в паутине больничных коридоров. Я сидела на кровати и понимала, что теперь мне придется начать новую жизнь. С тех пор как мой дух воссоединился с телом, я поняла, что у меня есть только я, нет больше ни Димы, ни Светы, а только я одна. Через три дня меня выписали.
Прошло еще немного времени, и я поняла, что жду ребенка. Конечно, у меня даже мысли не было о том, что нужно сообщить Диме, я его больше не видела, да и не хотелось видеть, он больше не звонил, а от матери Светланы я узнала позже, что она вышла замуж за моего бывшего жениха Диму, и что они счастливы. Прошло уже семь лет с тех пор, В этом году мой маленький сыночек Димка пошел в школу, учится хорошо, на одни пятерки, теперь он для меня единственная отрада. Замуж я так и не вышла, хотя мужчин, желающих связать свою судьбу с моей узами брака, было достаточно. Я осталась одна, и только голос в моей голове знал почему, он постоянно мне напоминал одну фразу: «Знай, что бы ни случилось, я и на том, и на этом свете буду любить только тебя».
