Трогательно-неуместная, вся - одиночество, чуть разбавленное недоверчивым ожиданием, стояла она неподалеку от входа в земной рай с несвежими скатертями и бокалами дешевого стекла, знавшими подобно распутнице прикосновения сотен губ. Совсем юная прелестная девушка. Летний вечер сиреневыми тенями прятался в складках ее длинного белого платья.
Неожиданно для самого себя К. шагнул к девушке.
- Вы кого-то ждете? - спросил он, не успев придумать ничего другого кроме этого банального вопроса.
Девушка промолчала, внимательно и серьезно глядя на молодого человека. Что-то тревожное и даже опасное было в этом молчании. К. даже почувствовал как бы дуновение холодного ветра, хотя откуда было ему взяться в теплый летний вечер? Отступать, впрочем, было не к лицу, и К. продолжил:
- Не подумайте только, что это мое излюбленное занятие - приставать на улице к незнакомым девушкам. Честно сказать, на это у меня решимости не хватает. Сам не знаю, что это сегодня со мной происходит - подошел вдруг к вам, заговорил, а вы, наверное, вообразили бог знает что!
Прошло очень много времени, как показалось К., покуда девушка ответила:
- Вовсе нет!
Большие карие глаза теперь смотрели доброжелательно, на губах появилось предвестие улыбки.
- Знаете что, - сказал К., - если вы никого не ждете и не очень торопитесь, я приглашаю вас в ресторан. Правда, сам не люблю это место, но другие не лучше.
- Я никогда не была в ресторане...
- Тогда тем более пойдемте - посмотрите, как народ прожигает жизнь.
- Если только ненадолго...
Они приблизились ко входу, и швейцар в мятом фирменном пиджаке с тусклыми желтыми галунами с какой-то странной услужливостью распахнул дверь. Внутри в самом разгаре было шумное развязное веселье, оглушительно гремела музыка, под потолком вертелся зеркальный шар, и серебристые блестки бежали по стенам, столикам, вытертому паркету, лицам и одежде людей. Ресторан был переполнен, но в этот вечер все складывалось для К. очень удачно: не прошло и пары минут, как к ним подошла женщина-администратор и предложила два освободившихся места. Не без труда вслед за администратором протолкнувшись меж танцующими, К. и прелестная незнакомка вскоре сидели по одну сторону четырехместного столика. По другую сторону никого не было.
Барабанщик последний раз особенно звонко ударил в медные тарелки, и оркестр ушел на перерыв. После оглушительной музыки даже нестройный хор голосов можно было считать тишиной. Замер сверкающий шар под потолком, перестал мерцать свет. К. раскрыл меню, краем глаза заметив, как его спутница с детским любопытством озирается вокруг.
- Хотите взглянуть, чем здесь кормят? - он протянул девушке папку в твердой обложке, в которую были вложены несколько блекло отпечатанных листов обычной писчей бумаги.
- Нет-нет, - девушка не взяла папку, - я совсем не хочу есть, правда. Может быть какой-нибудь сок... и мороженое.
Последнее слова она произнесла с какой-то трогательной детской просительной интонацией. "Совсем ребенок", - подумал К., чувствуя себя добрым и щедрым.
- Мы обязательно потребуем мороженое. А вот вместо сока давайте закажем вино. Вы не против вина?
- Если только совсем немножко.
Девушка чуть смущенно и виновато улыбнулась. "Какая у нее милая улыбка, - подумал К. - и этот удивительно ровный цвет лица без всякой косметики. Вот только очень бледненькая, но это, наверное, от освещения."
Официантка принесла бутылку красного "Каберне", с притворной учтивостью наполнила бокалы.
- Давайте выпьем за наше знакомство, - произнес К. - Не знаю, как для вас, а для меня оно очень приятно. Но сначала я попробую угадать, как вас зовут.
Не задумываясь он произнес свое любимое женское имя - два коротких слога с маленьким серебряным колокольчиком в конце, и по подаренной ему улыбке понял, что угадал. Девушка как-то нерешительно поднесла бокал к губам и отпила несколько глотков вина. Обратный путь изящной руки с тонким запястьем и длинными пальцами был неуверенным и закончился тем, что бокал угодил ножкой на кругленькой подставке на край тарелки и опрокинулся. Девушка безучастно смотрела, как светлая и не очень свежая скатерть впитывает пролитое вино. Потом она опустила глаза вниз, и К. невольно проследил ее взгляд. Там, где под белоснежным тонким полотном обрисовывались узкие и долгие девичьи колени, медленно расползалось бордовое пятно. К. вытащил из стеклянной вазы несколько бумажных салфеток.
- Разрешите, я вам помогу, - он осторожно стал промокать пятно на платье. Салфетки быстро превращались в смятый влажный комочек.
Когда он снова взглянул на девичье лицо, его поразило резкая перемена: все в нем стало потухшим и безжизненным.
- Мне нужно идти, - таким же безжизненным стертым голосов проговорила девушка.
- Я вас провожу
- Нет-нет, - теперь в голосе звучал испуг, - я должна сейчас уйти, меня не нужно провожать!
- Вы расстроились из-за платья?
- Нет, совсем нет. Не спрашивайте меня ни о чем, пожалуйста
- Но я смогу еще вас увидеть?
- Зачем? - она смотрела куда-то в сторону, слова звучали так, словно кто-то другой произносил их за нее. - Ладно, запишите адрес. Только обещайте, что останетесь здесь за столом. Так нужно. Обещаете?
Она назвала улицу, номер дома и квартиры. К. записал их на бумажной салфетке. Перо вязло в рыхлой бумаге, чернила расплывались. Девушка поднялась. К. тоже встал, решительно взял ее руку и прикоснулся к ней губами. Рука была холодной как сухой лед.
Уже через мгновение вокруг были только пьяные лица, сбитые прически, распущенные галстуки. На эстраде опять топтались лабухи. Лысый толстячок, покачиваясь на нетвердых ногах, тянул им мятые купюры. Гомонящая взъерошенная стая доклевывала последние крохи покупного веселья.
