-Это не я!
Человек захохотал.
-Это не мои глаза!
-Конечно, твои, - цветочник ласково обнял ее за плечи, - Теперь – твои. Я подарил их тебе девять лет назад. Демонические глаза. Хороши, а?
-Не хочу! Я не хочу их! Верни то, что забрал у меня!
-Приглядись! – все тем же мягким голосом воскликнул он, схватил ее за волосы и ударил лбом о зеркало так, что стекло пошло мелкими трещинками, а по переносице и крыльям носа побежала извилистая струйка крови, - Приглядись, иначе выдеру твои рыжие патлы с корнем. Это больно, поверь мне. Я сделал тебе подарок, золотце, а ты его не хочешь. Не обижай меня, Харль.
Теперь она видела так же хорошо, как до того, как цветочник коснулся ее шрама. Может, даже лучше. Но Харль это не радовало.
Радужка, отражающаяся в зеркале, оставалась голубой. Но этот цвет был теперь погребен под сотнями извивающихся нитей. И нити эти, словно клубок змей, шевелились в ее глазах, сплетались друг с другом, как лианы, образовывая джунгли, танцевали, опутывали зрачки, радужку, белок…
Это туманило разум. Это сводило с ума.
-Роковое перо! – сказал цветочник, - Нити хаоса. Они опутали тебя, поймали в сети. Тебе не вырваться… так воспользуйся преимуществами! Всегда есть преимущества!
-Из-за них я не помню ничего о той ночи? – хрипло спросила Харль. Она знала ответ, но ей требовалось подтверждение, - Из-за них… я… вышла из-под контроля?
-Вышла из-под контроля! Мне нравится твой настрой, Харль. Прекрасный, прекрасный эвфемизм. Вышла из-под контроля, ха! Выдумщица…
-Ты заставил меня. А я… - она заскулила, жалея себя, чего не позволяла себе уже не меньше семи лет, - Я не могла ничего поделать. Ничего. Ты вселил в меня… нечто. Заставил сойти с ума. А я оказалась слабее. Но это было давно. В другом мире, в другом времени. Я многому научилась.
-Ничему ты не научилась, - цветочник по-прежнему тонко улыбался, глядя в зеркало на Харль, на то, как лениво ползет кровь по ее подбородку. Глаза Харль расширились. Она открыла шкатулку, стоящую на комоде, и достала оттуда вязальную спицу. Подняла ее до уровня глаз. Направила острие точно в зрачок левого глаза, в центр змеиного клубка.
-Ты ничему не научилась, Харль.
Она попыталась закричать, но горло словно залили вязким сиропом, который позволил вырваться только едва слышному хрипу. Рука со спицей медленно приближалась к глазу. Харль хрипела, силясь вымолвить хоть слово, мольбу о пощаде, мольбу о милосердии…
Три сантиметра… Два…
Из уголков глаз потекли слезы. Не от страха – просто оттого, что веки слишком долго не опускались.
Два миллиметра…
Холодный металл коснулся тонкой слизистой оболочки. Сироп из горла словно испарился, и комнату огласил захлебывающийся, плачущий крик. Спица, мелодично звякнув, упала. Харль упала вслед за ней, содрав кожу с колен о шершавый деревянный пол и засадив себе заноз.
-Я поняла! – простонала она, - Поняла…
-Умница, - холодно похвалил цветочник, - Послушание – залог здоровья и долгой жизни. Теперь слушай. Ты должна научиться пользоваться этими глазами. Бессмысленно объяснять. Ты сама поймешь. Но не теряй ни секунды – к тому времени, как я вернусь, ты должна освоиться.
-Как?
-Ты научишься, поверь мне. Научишься – или умрешь. Я предпочитаю первый вариант. Твои новые глазки, Харль. Твои волшебные глазки. Нравится тебе?
-Нет.
-Ну, это не страшно, - цветочник галантно предложил ей руку, чтобы помочь подняться. Харль понимала, что лучше не отказывать. Он усадил ее на кровать и сел рядом, все еще сжимая в своих руках ее запястья. Харль посмотрела на него… и увидела, как его лицо, угловатое, бледное, худое, дернулось, затем замерло, а потом словно бы стало колыхаться, будто в мареве. Цветочник словно прочел ее мысли.
-Этак ты скоро мою истинную сущность видеть начнешь! – воскликнул он не без удовлетворения, - Мои поздравления, золотко. Я принесу большой букет цветов, когда буду навещать тебя в следующий раз.
-Кто ты? – спросила Харль, зачарованно наблюдая, как переливается лицо человека. Она крепко зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, все стало на свои места. Посмотрела на себя в зеркало, стоящее в дальнем конце комнаты, и увидела, что ее глаза снова стали голубыми – ну, может быть, несколько извивающихся черных ленточек осталось по краям радужки, но издалека их не было видно.
Цветочник рассмеялся.
-Это тайна, Харль, моя тайна, но тебе я ее открою… Я – Люцифер! Я – Абраксас! Я – Локи! Ха, чего ты так таращишься, зенки того и гляди вылезут… Шучу я. Ну, не пугайся. Я всего лишь лицедей. Паршивый, жалкий фокусник, фигляр. Но самое главное, я – кукловод. Дергать за ниточки – моя специализация, дергать и смотреть, как пляшут куклы, послушные любому мановению моего пальца… Поняла меня, змейка? Мне пора…
Харль вытянулась на кровати и закрыла глаза, ожидая, когда он уйдет. Все произошедшее начинало уже казаться дурным, фантасмагорическим сном, пробудившись от которого хочется прижаться к кому-нибудь, что тебя обняли, успокоили, прогнали все страхи прочь…
-Есть одно правило, - раздался все тот же мягкий учтивый голос над самым ее ухом. Харль открыла глаза и едва не вскрикнула, увидев нависшее над ней лицо цветочника, - Носи с собой тот самый кинжальчик, который ты недавно выронила. Он может пригодиться в любой момент. Ясно тебе?
-Не совсем, - прошептала Харль. Она была обескуражена.
-Что, думала, потребую, чтобы ты не говорила никому о нашей встречи? – рассмеялся цветочник, - Ты уже не маленькая и сама это знаешь. Мне ведь не нужно напоминать тебе о таких простых вещах, да?
-Конечно.
-Береги глаза, - он щелкнул пальцами перед ее носом с таким видом, будто проделывает забавнейший фокус. Ее глаза заволокло пеленой и слезами, из-за которых лицо человека двоилось и троилось, - Сладких снов, Харль.
-Нет! – она поняла, что он сделал, и кинулась за ним вдогонку, схватила его за рукав, - Зачем ты это? Я ведь делала так, как ты хотел, как ты мне сказал…
-Эй, да ты совсем раскисла, - в его голосе слышалось пренебрежение. Он дернул рукой в попытке вырваться.
-Не надо! – задыхаясь, бормотала Харль, чувствуя, что пляшет на могиле своей гордости, - Я не хочу этого делать снова, не хочу быть убийцей. Отпусти меня!
-Ты моя ручная змейка, ты будешь плясать под мою дудочку, - с этими словами цветочник шагнул в шкаф, закрыв за собой дверь. Харль тут же открыла дверь, но в шкафу никого не оказалось – только колыхалась замшевая курточка.
Красная роза, черный силуэт в конце коридора, его лица не видно, но зато видна улыбка, и улыбка эта, хоть и красива, ранящая, калечащая…
Она закрыла глаза руками, больно впиваясь пальцами в глазницы, но видение не исчезало – только становилось ярче, отчетливее… Сквозь марево заползающего в ее душу безумия она услышала стук в дверь.
Он не идет к ней – скользит, как танцор, изящно, не спеша, оставляя за собой кровавые следы и лепестки розы…
Харль не видит, но знает – голубизну радужки задушили черные, гибкие поросли - ядовитые змеи, поселившиеся в ее глазах. Она нагибается, берет в руки кинжал. Кинжал больше не похож на бесполезный прутик – он удобно ложится в ладонь, рукоятью ласкает пальцы, мерцает в пламени свечи хищным светом…
Он идет к ней навстречу, протягивая кинжал – еще не испивший крови… Улыбается. Смеется каркающим смехом, не отталкивающим, но завораживающим, подчиняющим себе… Смеется и требует сжать кинжал покрепче, нежно шепчет ей в ухо, щекоча мочку обсидиановыми волосами… Ему невозможно противостоять.
В дверь уже не стучат – молотят, пинают, от дверного косяка летят щепки. Наконец дверь поддается – и вместе с потоком свежего воздуха в комнату влетает голос, такой знакомый и родной, голос Фишара.
-Харль! Что с тобой? Что с твоими глазами? Не молчи, любимая! Почему ты молчишь? Что ты прячешь за спиной?
«Давай, - шепчет он и протягивает ей розу. Роза красная, краснее земляники, краснее крови, она - самая суть огня, - Ты – моя ручная змейка. Давай. Убей. Убей». Он наконец выходит из полумрака… В глазах цвета лесного ореха пляшет свет от свечи… Волосы, блестящие влажной, смоляной чернотой, спускаются до плеч, сливаясь с темными одеждами… «Давай, - хрипло, певуче, требовательно, - Убей».
Харль понимает, что не может ничего сделать, ему невозможно не повиноваться. Она кричит. Кричит – и не может остановиться.
