Ружейный выстрел разорвал тишину леса, вспугнув птиц и обезьян, которые в панике заметались в густых древесных кронах.
- Отличный выстрел, Джордж! – Карл Фогель, высокий немец с наголо бритой головой и лицом, красным от жары и выпитого виски, отсалютовал полупустой бутылкой.
- Как у вас в Англии говорят: Робин Худ?
- Робин Гуд. – Джордж криво усмехнулся. – Но сейчас вернее будет: Вильгельм Телль.
- O, yawohl! Впрочем, классика – не моя стихия. То ли дело наш доктор... Вот он опять читает и не хочет поддержать нашей доброй компании.
Доктор Дюбуа, человек среднего возраста с бледным и каким-то болезненным лицом, оторвался от книги и посмотрел на немца поверх стекол изящных очков.
- Потому, что считаю такие развлечения варварством, – он кивнул в сторону носильщика-индуса, который с удивительно спокойным лицом сосредоточенно смахивал со своего тюрбана осколки разбитой пулей бутылки. - Что будет, если ваша рука, Джордж, когда-нибудь дрогнет?
- Я никогда не промахиваюсь! – гордо заявил англичанин.
- Всегда бывает первый раз!
- Господа, не надо ссориться! – Фогель нетвердой походкой подошел к походному столику и наполнил рюмки. - Даже, если наш... Телль промахнется, родичи этой черной макаки получат столько денег, сколько им никогда не заработать. Люди здесь дешевы.
Доктор лишь пожал плечами и с брезгливой гримасой вновь уткнулся в книгу.
Джордж Холлис подсел к столу и, разгладив пышные усы, поднес рюмку ко рту. Эта компания его страшно раздражала. Пьяница-немец и святоша-француз – вот уж подобралась партия для охоты! Время только зря теряем. А время – деньги. Но ничего, завтра к обеду прибудет местный проводник, который и покажет места, где возможна охота на настоящую крупную дичь, а не на всякую мелочь да пустые бутылки. Он сделал резкий глоток. Охота! Охота – это его стихия!
- Дюбуа, а вы почему не пьете?
- В такую жару? Увольте!
- Тогда я выпью за вас! – Фогель потянулся за рюмкой, но опрокинул ее неловким движением. – Черт возьми, с меня, наверно, уже хватит...
Доктор отодвинулся от быстро растекавшегося виски.
- Вы правы, герр Фогель. Как врач, могу посоветовать вам отправиться отдохнуть. Завтра тяжелый день.
Бормоча невнятные извинения, немец поплелся к своей палатке.
Джордж, удобно откинувшись на шезлонге, достал из нагрудного кармана пачку сигарет и, не глядя, пошарив по столу, попросил:
- Доктор, огоньку не одолжите? – а когда тот протянул зажигалку, неожиданно прибавил. – И кончайте, пожалуйста, ломать комедию.
Рука застыла в воздухе.
- Простите?
- Ломать комедию. Вы же не охотник. Что вы тут вообще делаете?
Француз рассмеялся.
- С чего вы это взяли?
- Дюбуа, я знаю людей. Возможно, даже лучше, чем сам того хочу. Так вот, вы для меня, как на ладони. Врач-интеллигент, чураетесь компании опустившихся дураков, – он кивнул в сторону палатки немца, – ружье у вас только для вида, поверьте, я вижу по оружию, когда им пользуются, а когда нет. Меня вы презираете, а возможно и тихо ненавидите. Что же вас сюда привело и здесь держит?
Француз закрыл книгу и с интересом посмотрел на англичанина, который, зажмурив глаза, подставил лицо под лучи жаркого солнца.
- Интересные наблюдения. Можно быть нескромным?
- Валяйте.
- А что ВАС сюда привело?
- Не люблю, когда на вопрос отвечают вопросом. Но для вас, Дюбуа, все же сделаю исключение. Азарт. Охотничий азарт.
- И только-то?
- Вам этого не понять. Во время войны я был снайпером в Северной Африке и, клянусь Богом, немало попортил крови землякам нашего вечно пьяного друга. Не люблю этого рассказывать - виски виновато - но вот это была ОХОТА! Возможно, я тогда и подсел на азарт. Азарт, где ставка жизнь или смерть!
- Хммм... Это уже тянет на помешательство...
- Плевать! Но... война кончилась, и я теперь охочусь на другую дичь. Но, непременно, на крупную и опасную. Однако... – его язык уже слегка заплетался, – скажу вам по секрету... Самая лучшая дичь – это, конечно же, человек. И знаете... Когда я стрелял по бутылке, у меня было страшное искушение промахнуться!
Доктор не мигая смотрел на Джорджа и жевал травинку. По его глазам было невозможно прочитать, какие чувства он испытывает к собеседнику.
- Homo homini lupus est...
- Что, простите? – Джордж вновь потянулся к рюмке.
- Человек человеку волк. Старая латинская пословица.
- Черт меня подери, Дюбуа! Да лучше и не скажешь! За это непременно надо выпить.
Дюбуа тоже взял рюмку. Казалось, что он погрузился в какие-то грустные воспоминания.
- Ну, а теперь ваша очередь, доктор! Рассказывайте свою историю.
- Увы, у меня ее нет. Пока вы убивали, я лечил. Врачами также были мой дед и отец – только ветеринарными. У них был талант понимать животных, их боль и страдания. Понимать лучше, чем иных людей! – француз бросил резкий взгляд на Джорджа и его глаза гневно сверкнули.
- Вот так-так! Потомок звериных докторов едет охотиться на бывших пациентов?! – Джордж хрипло расхохотался. – Только не обижайтесь, Дюбуа. Я же уже сказал, что вы не охотник.
- Почему же. Я тоже приехал охотиться. Охотиться за ... – он одним быстрым глотком осушил свою рюмку, – новыми впечатлениями. Во Франции и Европе это... теперь не очень удобно. Там нет такой красоты и... слишком много людей.
- Аааа, Дюбуа, – Джордж погрозил французу пальцем, – вы тоже, смотрю, людей не слишком жалуете... Как вы там говорили: человек человеку? Впрочем, ладно, надо проспаться. Завтра... трудный... день...
------------------------------------------------------
Ночью Джорджу снилась африканская пустыня.
Он лежал в окопе и, сквозь вспышки осветительных ракет, то и дело рассекавших ночное небо, внимательно следил за силуэтами двух немецких саперов, которые, осторожно переползая от одного чахлого кустика к другому, щупали песок своими штык-ножами, надеясь обнаружить границу установленного здесь минного поля.
Джордж неспеша взял на прицел крайнего из них. Палец приятно лег на курок... И вдруг... Немец повернулся в его сторону, и Джордж увидел знакомое лицо Фогеля, глаза которого горели изнутри яростным тигриным взглядом.
КРУПНАЯ ДИЧЬ!
Он нажал на курок и... проснулся.
Мокрая от пота рубашка противно липла к телу. Страшно хотелось пить.
Отхлебнув из фляги теплой, пахнущей ржавчиной воды, Джордж вылез из палатки. Лагерь спал, лишь один из индусов, похожий на каменного идола, склонился над костром и неспеша поправлял потрескивающие ветки. Раздраженно отмахнувшись от его удивленного взгляда, Джордж пошел к ближайшим кустам – выпитое виски просилось наружу.
Отойдя на пару десятков шагов и покончив с этой проблемой, Джордж застегнул ремень и, повернувшись назад, застыл как вкопанный...
Из темных кустов за ним следили два горящих глаза. Осторожно, стараясь не делать резких движений, англичанин начал отступать, пока не уперся спиной в дерево. Руки лихорадочно шарили по сторонам в надежде найти приклад ружья, которое лежало на рюкзаке в его палатке и теперь было так далеко...
«Черт, какая добыча сейчас уйдет!» - пронеслось в голове Джорджа. Но азарт уже сменялся страхом.
Кусты тихо зашуршали, и в полосу лунного света ступил матерый волк. Его шерсть казалась серебристой, словно была присыпана звездной пылью, а оскаленные клыки белели в темной пасти.
Понимая, что этого делать нельзя, англичанин изо всех сил рванулся в сторону и хотел было закричать, но прыжок и удар звериного тела вышибли воздух из его груди, бросили на землю, и крик, не успев родиться, превратился в жалкий писк. Придавленный к земле, чувствуя, как когти волчьих лап рвут кожу на его руках, Джордж лишь беззвучно разевал рот, а лицо уже обожгло горячим дыханием зверя и брызгами тягучей слюны.
И тогда из оскаленной пасти, лишая Джорджа остатков рассудка, раздалось хрипло и явственно:
- Я же сказал, что тоже приехал охотиться...
Последняя мысль англичанина была о том, что он, все же, не так уж и хорошо знает людей...
