***
Когда стих последний аккорд, все выдохнули и выпорхнули из транса. Легкое головокружение настигло и ударило в висок, и тут шорохи позади заставили обернуться – их издавала хорошо одетая девушка. (Что? Неужели новенькая?) Но стоило ей сделать пару шагов, как все узнали в ней Аню – видимо, она недавно снова посетила поверхность.
- Андрей… - робко выдохнула она, пошаривая вокруг еще не до конца сфокусировавшимся взглядом, - Шакал просил тебе кое-что передать.
Юноша чуть ли не с победным кличем вскочил с места:
- Аня, дорогая, дай я тебя расцелую! – а ведь и правда пару раз чмокнул, заставив бедняжку покраснеть, но это не могло сравниться с испытываемым восторгом, ведь та принесла ему струны, - Наконец-то моя Бесси сможет петь как прежде! А Шакалу передай, что, если он еще раз задержит обещанное, я не постесняюсь, и сам что-нибудь у него откушу… Но спасибо тебе!
- Да не за что… - Аня недоумевающе, но с некой нежностью, пялилась на радующегося обновке парня. Она была явно в него влюблена, бедная девочка…
- Присаживайся. – Я похлопала рядом с собой и приветливо улыбнулась, - Мы только начали.
- Нет, спасибо, - она улыбнулась и снова перевела взгляд на Андрея, - мне надо идти.
- Ну как скажешь. Заглядывай еще.
- Угу… - и, так и не дождавшись слов Андрея, Аня кинулась обратно в темноту.
***
«Эта Света снова все испортила!» - девушка шла, расшвыривая точными пинками мусор и крыс у себя из-под ног, - «И что только Андрей нашел в ее обществе? Она же… Она же смотрит на всех как гиена…» Ане действительно очень нравился музыкант, и каждый раз она замирала рядом с ним, готовая совершать глупости или стоять столбом, но вот «эта женщина»… Девушка напрочь не переносила ее энергетики. Это словно бы была огромная, смачная ложка дегтя в Андреевском меду, но с этим приходилось так ни кстати мириться.
Аня и сама не заметила, как ноги привели ее к центру – так среди потерянных называли небольшие полу-деревеньки, где было сконцентрирована самая большая плотность населения. На самом деле каннибализм давно уже канул в лету как масштабное явление –вот раньше, когда не было столько продуктов, полуфабрикатов, когда все держалось лишь на натуральном хозяйстве, подземка напоминала собой огромный джунгли, где каждый сам себе охотник, а вот сейчас… Сейчас охотился только слой бедняков, который, правда, тоже был немаленькой толщины – но намного, намного меньше зажиточного слоя. Как правило, они охотились на детей. Частенько, бывало, им отдавали свежие трупы («Уж лучше этим, чем крысам», - любил фыркать Кент). Этакие санитары подземелий.
На сбитых за многие столетия стенах мерцали самодельные факелы, отбрасывая тени на кучи мусора с очень злым глазами (Аня прекрасно понимала, что эти «кучи» сейчас как раз тщательно изучают ее, подумывая, кого бы съесть на ужин). Девушка ежилась под их пронзительными взглядами, чувствуя себя экспонатом в каком-то жутком музее, но спустя пару метров кошмар кончился – она вышла к рынку. Даже сейчас здесь все кипело жизнью, и можно было уже не так сильно бояться за себя. Здесь все уже давно привыкли к тому, что Аня часто приходит в обновках, а известность Кента защищала девушку получше любого щита, но она все равно предпочитала не соваться к потерянным. Взаимная неприязнь как бы сама намекала, что подобный нейтралитет особо долго не испытывают.
Помявшись еще немного, девушка нырнула под пахнущий пряностями навес – там происходили гадания. Аня никогда особо не верила в подобную чушь, но всегда хотела попробовать… И вот сейчас, раз уж ноги сами привели ее сюда, было в самый раз.
Кабаниха не была потерянной, но осталась жить здесь с военных времен. Когда Гитлер шел на Москву, женщине снарядом оторвало ноги, и кто-то из канализаций выходил ее. Было понятно, почему она не вернулась наверх – война, Сталинский режим, да и куда податься женщине-инвалиду? О своем прошлом старуха ныне живущим не распространялась и вообще имела вздорный характер. Но поговаривали, будто свое прозвище она получила оттого, что во сне проговаривает монологи Кабанихи из драмы «Гроза». Возможно, женщина в прошлом была актрисой или служащей театра, но это была тайна покрытая мраком, тем более что сейчас она подрабатывала цыганкой на местном рынке и все, вроде бы, были довольны.
Аня дождалась своей очереди и нырнула под цветастый балдахин, где еще сильнее пахло Индией. В различных пиалах дымились сомнительные травянистые коктейли, завалакивая своим наркотическим дымом лицо гадалки. Кабаниха сидела на деформированном остове детской коляски, заботливо укрыв ни с чем больше не соединяющиеся колени. Аню она смерила грозным, надменным взглядом настоящей барыни:
- Чем будешь платить? – девушка чуть не скривилась от звуков ее ржавого голоса, но достала из кармана небольшой блокнот, найденный на свалке. Кабаниха утвердительно кивнула и указала жестом, куда положить оплату, хотя по блеску ее почти выцветших глаз можно было ощутить промелькнувшее возбуждение – такие вещи здесь сильно ценились.
- Что хочешь узнать, девочка? – пока старуха перетасовывала карты, Аня, усевшись напротив, смогла хорошенько ее разглядеть: сморщенное злое лицо, белые неухоженные пакли, торчащие из-под грязной повязки, узловатые морщинистые руки, утопающие в разномастных побрякушках – ужас да и только. – О нем небось? – по смущению девушки Кабаниха поняла, что угадала, - Все хотят узнать о нем… - карты ровным полукругом легли на испещренную странными символами доску, - Ну, тяни же.
- Ай! – стоило Ане протянуть руку, как женщина с непонятно откуда взявшейся прытью схватила девушку за запястье и уколола ей средний палец, по которому тут же побежала алая струйка, заливая дешевый картон, раскрашивая бледно-желтые кудри червового валета в цвет любви.
- Терпи, девка… - Кабаниха сосредоточенно всматривалась в свежие подтеки, - М-да… - цокнув языком, старуха отпустила изрядно помятую Анину руку и начала постукивать длинным черным ногтем по карте, - Вижу, что не светит тебе ничего… Не любит он тебя. Но и соперницы у тебя нет… Пидараст он что ли? Да нет, и не из этих… - из глаз Ани хлынули слезы – то ли от боли, то ли от горечи того, что ей нагадали, - Вижу, девка, не из нашего он мира… - чем больше Кабаниха говорила, тем сильнее сходились ее патлатые брови, - Но, вот что я тебе скажу: держись лучше от него подальше. И от меня тоже. – Она резким движением собрала карты и указала скрюченным пальцем в угол палатки, - Чтобы я больше не видела тебя ошивающейся рядом!
***
Мужчина осторожно ступал по грязному каменному полу, стараясь производить как можно меньше шума. Чем больше он спускался вниз, тем сильнее им овладевал азарт еще даже не начавшейся охоты. Чем ближе он был к сердцу земли, тем сильнее хотелось к ней пригибаться, держа обоюдоострый нож слегка отведенным, тем сильнее хотелось слиться повадками с тигром, и тем сильнее стучали в голове невидимые африканские барабаны, отбивая зловещий ритм. Тук-тук-тук… Тук-тук-тук… Так бьется сердце мамонта, на которого идет охота, и вот он уже заворачивает, и…
***
Я сидела, прислонившись к остывающей стене и пялилась вверх. Возвращение блудного механика прошло успешно, но совсем не это заботило меня сейчас: я все чаще и чаще говорила «мы». «Мы» живем в канализациях, «мы» охотимся друг на друга, «у нас» драки за места у труб, «к нам» повалят паломники.
Никаких «мы» и «нас» быть не может и не могло! Первым правилом всегда оставалось то, что ни в коем случае нельзя забывать, на какой стороне ты играешь – а я играю на своей стороне, так какое же к черту множественное число?!
Андрей мирно спал у затихающего костра, обняв свою гитару – он еще долго мучил Бесси, соскучившись по ее стройным переливам, но все же наконец уснул – для меня это было настоящим счастьем, ведь сейчас как никогда хотелось подумать, а рядом с этим милым чучелом подобное было сложным занятием. Я вздохнула и откинулась затылком на непоколебимый камень, вслушиваясь в его шепот, глаза закрылись сами собой…
Тук-тук-тук – стучало мое сердце – тук-тук-тук. Повсюду опасность, отовсюду стоит ждать погони, нужно немедленно бросаться и бежать! Раз, два, три – сколько еще можно этих поворотов? Я чую, как кто-то крадется за мной по пятам, упиваясь такой близкой, но еще не выпущенной на волю моей кровью. Тук-тук-тук… Тук-тук-тук… В такт необъяснимым африканским барабанам – тук-тук-тук… Тук-тук-тук… Еще один поворот, и…
Я выдохнула застрявший в легких воздух и рухнула локтем на землю – что это только что было? Неужели уснула? Нет, совсем на это не похоже… Тяжелая отдышка рвала мне грудь, испарина щедро заливала лоб и спину.
Тук-тук-тук… Что? Где? А нет, всего лишь крыса…
***
Александр сидел в одном из пустующих тоннелей и с благоговением вытирал кровь с широкого лезвия, его глаза умиротворенно мерцали во мраке, но нельзя было сказать, что он был сыт кровью – намеченная цель все еще блуждала где-то здесь, внизу, а пока и такая небольшая дань была кстати:
- Каждый умерщвленный мною враг, - тихо говорил он, ловя отражение своего взгляда на гладкой поверхности,- каждая капля его крови, - мужчина провел бледным пальцем по кинжалу, как бы перечеркивая глаза, - делает меня сильнее, потому что я забираю его силу, а ты, - он в последний раз провернул любимца в ладони, залюбовавшись нетронутой гладью, - душу….
