***
Аня стояла и наблюдала за догорающим костром. У Кента были действительно яркие похороны. Рядом стоял и мялся на промозглом ветру Шакал, то и дело бросая косые взгляды на девушку. Она ему нравилась, и Аня прекрасно это знала, но она не могла пообещать ему ничего взаимного.
Шакал был сам родом из потерянных, но ему никогда не нравилась подземная жизнь, и в четырнадцать лет он убежал наверх. Его считали скользким и подлым, но ухаживать он умел – и делал это, признаться, причудливо робко, в наземных книжках про такое обычно пишут «влюбился как первоклашка». Вот и сейчас он откликнулся по первому Анечкиному зову: помог с телом, собрал костер. Шакал был в дружбе со сторожами свалки и потому в холодные времена чаще всего ошивался у них. Аня была как никогда рада этому обстоятельству – ведь тогда она могла принять настоящий теплый душ.
- Шакал, я…
- Душ? Конечно же.
- Спасибо. – Аня робко улыбнулась, парень тоже.
***
Пока девушка мылась, Шакал сидел на кухне и, под звуки пузатого чайника, наблюдал за смутным силуэтом, видневшимся за дверью ванной с полупрозрачными стеклянными вставками. Он приготовил Ане чистую одежду – купил еще пару месяцев назад и все ждал случая, чтобы подарить. Она не могла от этого отказаться.
- Какая же ты все-таки красивая…
Настоящим его именем было Толик – в честь отца. Свое прозвище он получил будучи в возрасте четырнадцати лет – прямиком перед побегом. Он зарезал в драке около десяти отбросов и еще пятерых задушил. Не подумайте, что Анатолий и впрямь был зверем, он защищал свою младшую сестренку, которую те хотели поймать, но публика решила для себя все сама. Мальчику никогда не нравились эти сырость, темнота и затхлость подземки, он всегда рвался наверх и, получив клеймо Шакала, решил, что час настал. По уходу он продолжал контактировать с жителями подземелий, наладил неплохие отношения с рынком, но вот в «родную стаю» путь ему уже был закрыт навсегда. Толик никогда не понимал, почему внизу все так разнится с верхом при такой, казалось, близости. Потерянные были на положении гордых аристократов и воротили нос от отбросов, потому их почти и не осталось, ведь в отличие от последних, у них не было постоянного притока людей сверху, лишь естественный прирост. Люди под землей сбивались в кучки и грызлись друг с другом, среди них открыто процветал каннибализм. Это было очень странно и даже жутко, а еще они не любили верх, а вот Толик любил – потому и ушел. Здесь был воздух, а еще здесь он был… живым.
Аня вышла из ванны, закутавшись в скупое полотенце. Вода стекала по влажным волосам, падая на плечи и грудь:
- Толя, где моя одежда? – «Она так смешно поджимает губы, когда злиться… И так необычно говорит мое имя… Или это только кажется? Не важно». Парень улыбнулся нахлынувшим нежностям.
- Я ее убрал. Вот, держи, - стопка аккуратной мягкой ткани легла в руки растерявшейся Ане, - Я… Я давно хотел тебе подарить, ведь знаю, как ты не любишь мерзнуть.
- Толик, я…
- Просто оденься. – И Шакал улыбнулся с такой нежностью, на которую, казалось, не способен был никто, отчего девушка невольно зарделась.
- Д-да, сейчас…
Аня в последний раз отжала распушившиеся от редкой влаги волосы. Они, оказывается, были нежного пшеничного цвета. Она внимательно изучала отражение в зеркале своими большими серыми глазами – отмытое, счастливое, расслабленное отражение обычной, надземной девушки. Вещи, которые подарил ей Шакал, были восхитительны. Голубой свитер с замысловатой вязью вокруг талии, теплые, чуть мешковатые штаны и забавные носочки «с пальчиками» - в радужную полоску. Теперь она ощущала себя виноватой, ведь ей совсем не чем его отблагодарить… Или есть? Убрав последнюю влажную прядь за аккуратное остренькое ушко, девушка решила вернуться на кухню:
- Толь, спасибо тебе огромное. Я и не знаю, как тебя отблагодарить, ведь ты столько делаешь для меня.
- Просто приходи чаще. – Эти слова прозвучали так естественно, что стала отчетливо ощущаться скрытая за ними мольба, - Ты же знаешь, где меня искать. – Он придвинул к Анне пышащий паром чай. Девушка с нескрываемым наслаждением вдохнула в себя этот аромат и обняла пальцами чашку. Когда-нибудь она тоже будет жить на поверхности, обязательно.
- Хорошо.
***
Девушка беглым шагом шла к трубе, ведущей вниз. Новые зимние ботиночки резво стучали по асфальту – было невообразимо жаль оттого, что сейчас придется спуститься в обновках туда. Чуть придерживая милую шапку с помпоном тонкой ручкой в мягкой перчатке, Аня пролезла внутрь дыры и наконец-то спустилась в темноту подвалов. Сейчас ей предстояла небольшая миссия: нужно было найти Андрея. Было несколько основных мест, где он обитал со своей подругой Светой и любимыми гитарами, но так как сейчас холодно, то его вряд ли удастся там найти, хотя… Можно было бы попробовать поискать у общего костра: «Так и сделаю», - кивнула девушка сама себе и свернула в другую сторону.
***
Я грелась у общего костра когда вошел он – тот самый человек, которого так ждал Андрей. Механик, ремонтировавший когда-то самолеты, год назад ушел в своеобразное паломничество по таким же городам подземелья, как и наш. Он, так же как и Дрюня, верил и искал музыку глубин, и вот сейчас мой юный друг с нетерпением ждал, когда же вернувшийся начнет рассказ. Усевшись поудобнее в кругу таких же фанатиков и меня, Механик откупорил дорожную флягу и начал медленно пить:
- Михалыч, блин, не томи. – не выдержала уже и я и украдкой пихнула так любящего всех помучить старикашку, отчего тот подавился.
- Светлана Батьковна! – прокашлял он, утирая залитую медовухой бороду, - И вот так вот вы привечаете старого человека?
Я засмеялась:
- И нравится же тебе выпендриваться! Смотри, все уже рты по десять раз раскрыли, пока ты тут. Пора бы и начать.
- И правда что…
В общем и целом все было весьма ожидаемо: города под городами не особо различались между собой (разве что размерами и климатом), и по примеру Михалыча с лета к нам повалят паломничать такие же чудилы. Единственным, что заинтересовало меня, была история о той самой музыке, за которой охотились присутствующие здесь:
- Дорогие мои друзья, вы просто не представляете, как нам с вами повезло родиться, - продолжал Михалыч, запивая слова крепкими напитками, - для каждого из вас не секрет, что Земля живет и дышит так же, как и мы с вами, что у нее есть сердце так же, как и у нас! Но пока она спит, сердцебиение замедляется и его почти не заметить… Так или иначе именно ее ритм правит всем, что есть на ее поверхности, и вот сейчас наша планета вновь начала просыпаться, после многих веков спячки! – в помещении раздался одобрительный гул, все явно оживились, - да-да, вы все правильно поняли – Земля оживает. Именно это ошибочно клеймят концом света, но нет, настанет день, и ее сердце запоет новые симфонии, воспрянут прежние гении, чтобы приумножить нынешних и мы, мы станем первыми, кто услышит это, потому что мы живем ближе к недрам чем остальные и именно потому здесь все так разниться с верхом, ведь тут, под покровами городов, ее сердечное пение слышно отчетливее… Оно раздается в наших головах, пульсируя мыслями в теле…
- Хочешь сказать, - с некой иронией протянула я, - что вся присущая здешним первобытность есть не что иное, как воля Земной музыки?
- Цвет настоящей земли красный, - гордо ответил кто-то из юнцов, только недавно спустившихся сюда, - ибо в ее сердцевине пылает пламя. Неудивительно, что она призывает нас возвращать ей прежние оттенки.
- Пафоса много, а толку ноль… - я пошевелила угольки в мерцающем костре, Андрей скривил губы в язвительной усмешке, но все равно было понятно, что мысль, сквозящая в россказнях старика, заинтересовала и его.
- Не стоит спорить, - примирительно сказал Михалыч и одел рукавицы, - скоро каждый поймет и примет Землю – по-своему…
Наступила меланхоличная тишина – каждый думал о своем, уставившись в затихающее пламя, а затем все синхронно взялись за свои инструменты – не знаю, и впрямь ли их каждый раз так подталкивает Земная музыка, но обстановка становится и правда магической. Кто-то в седьмой – символический – раз ударил по струнам и мы затянули негласный гимн, раскачиваясь в такт ненасытному биению…
***
Анины глаза пока еще не успели полностью привыкнуть к сумраку, но это не мешало ей двигаться к цели – путеводной звездой служило пение, доносящееся от общего костра. Теперь можно было и не сомневаться, будет ли там Андрей. Аня любила такие вот вечера, когда отбросы затягивали свои гимны, ведь только тогда ей казалось, что не существует ничего, кроме этих песен, и что на самом деле нет никакой «ее» есть только «мы» - голоса, тянущиеся к несуществующему высшему свету.
Через пару метров девушка вышла к сборищу, в котором сегодня были одни лишь музыканты. Она вдохнула в себя все пряности этого места, прикрыла глаза и тоже вступила:
- На странных берегах
Я вышивал не звезды,
Мой верный ворон-страж
Давно сидел на веслах,
Качается луна,
Податливая ветру,
И черная дыра
Опять зовет к ответу.
Воронье серебро
Давно разлил по чашам,
Спуститься суждено,
Но этот путь не страшен,
Завяжем пламя уст,
Друг друга стянем цепью,
И вот алтарь уж пуст,
Пора к отплытью к цели.
Лишь факел догорит,
А мы уже в пучине,
И пляшет, и манит,
Льет молоко гордыне,
И мы уже давно
Ничьих речей не слышим,
И алое вино
Нас не прогонит выше,
На темени огня
Прозрения добыли,
Пой громче же, Земля,
Мы к сердцу уж приплыли.
«Как жаль, что я пришла к самому концу…»
