«ХУЛИГАНСКАЯ ВЫХОДКА НА ГРАЖДАНСКОЙ ПАНИХИДЕ».
Ниже зияла прямоугольная дыра. Кто-то вырезал статью и унес ее с собой.
Она вышла из библиотеки в половине третьего. Сверилась с часами: Зое Ивановне, со святой водой или без нее, неплохо бы уже быть дома. Но теперь пусть ждет Зоя Ивановна: Лариса наметила другой маршрут. Тщательно изучила схему у фонтана в центре площади: километра полтора езды, а то и километра не наберется. Мероприятие займет от силы час.
На площади было немноголюдно, да и весь город как-то затих. Лишь воздух вибрировал, как от высокого напряжения, и блеклые домишки перешептывались сквозь щели заборов: «Это затишье перед грозой». Гроза разразится, когда обложенный со всех сторон психопат ринется из своей берлоги, расчищая путь ударами топора…
Почему топора? У того, во Вражьем Овраге, был нож…
Лариса беспокойно оглянулась на овраг, словно ожидая увидеть крадущийся призрак беглого психопата, и заторопилась к стоянке. Она села в машину, подстраховалась навигатором и поехала к Свято-Алексинскому кладбищу.
Она не могла отделаться от иррационального ощущения, будто едет на свидание в больницу. В хоспис. Или в тюрьму.
В бытовке кладбищенской дирекции пахло старыми картонными папками, и было так накурено, что Лариса едва не подавилась. Представившись, она спросила, как пройти к могиле Татьяны Пономарь. Хмурый прораб за письменным столом брезгливо сморщился, но всё же кликнул через окно сторожа и велел проводить ее «к Пономарям».
Мужчина в камуфляже быстро шел между могилами, ни разу не обернувшись удостовериться, что «ведомая» не потерялась. «Ему туда не хочется», поняла Лариса. Ей и самой не слишком хотелось, но в этом было что-то важное, и даром, что ли, она жгла бензин, петляя по проселкам и притормаживая, чтобы не давить кур.
Увенчанная крестом медная луковица церковного купола скрылась за кронами деревьев: они всё дальше уходили к западной окраине. «Каково ей было идти назад?» — подумала Лариса.
Кому — ей? Тете Тане? Тётя вернулась с кладбища домой? Как из командировки? Бред.
Сторож остановился подле кучи сухих листьев и проворчал:
— Вот их участок. — Жевнул губами. Ларисе показалось, что он сейчас плюнет. — Обратно дорогу найдете?
Лариса расшифровала выражение его лица: «нет» не принимается. Кадык сторожа судорожно дергался. Мужчина едва справлялся с панической атакой.
— Ага, — сказала Лариса.
Провожатый устремился прочь. Пятнистую ткань камуфляжа впитала изумрудная зелень крохотной рощицы.
Оставшись одна, Лариса сделала неприятное открытие. Ее угораздило встать на могилу двоюродного брата. В паре метров от носков ее туфель были утрамбованы в землю куски плиты-надгробья. «Илья Пономарь, 19.X.1966-17.VII.1985». Кто-то выкорчевал плиту, раздробил на части, должно быть, ломом и втоптал обломки в могильный холмик.
«Господи, вот принесла меня нелегкая».
Она почувствовала себя незваной и нежеланной гостьей. И еще кое-что, отчего заорала во всё горло и крутанулась, подвернув ногу. Илья стоял позади нее.
— Мамочка, — всхлипнула Лариса, барахтаясь в груде листвы, смягчившей падение.
Конечно, никого рядом не было. Это порыв ветра. Кто-то предупредил ее без слов, одним выдохом: «Убирайся подобру-поздорову, не то будет худо».
— Да уберусь я, уберусь…
Где-то здесь похоронена и Татьяна. Нет, не похоронена — ее закопали и сверху навалили баррикаду из камней. Боженька, да вот оно. От чьих-то «щедрот» Татьяне выделили клок земли за поваленной оградой, не на кладбище, а вне его, на откосе. Грунт там неровно просел, словно от тяжести, и был изборожден рытвинами.
Ветер задул сильнее, зашелестел яростно ветками, растрепал ей волосы, испортив прическу за три тысячи рублей.
Вздыбилась трава.
Лариса споткнулась о подвернувшуюся корягу и чуть снова не прилегла ничком.
Внушаемые люди уязвимы. Обыкновенно они избегают ситуаций, когда фантазия выходит из-под контроля. Но Лариса влипла в ситуацию, как муха в патоку, и ее воображение достигло максимального КПД.
Усопшая Татьяна обращалась к ней.
Не по-доброму обращалась. Бешеная она, Татьяна. С каждым словом стервенеет. Вали отсюда, племяшка. Неровен час, приберу к себе. Ты у мамки в пузе кантовалась, когда мой Илья заживо горел как герой. Я из окна видела, как он факелом вспыхнул, и как на него стропила повалились. Если бы ступор не прихватил, я бы зубами его оттуда тащила. А мне и пальцем не шевельнуть было!
Ситуация развивалась стихийно. Актуальная реальность подверглась опротестованию, не выдержала критики, и ее вот-вот заместит реальность иной формации, в которой воскрешение мертвых не запрещается, а подразумевается.
Лариса побежала. Она неслась, словно Татьяна по всем канонам хоррора восстала из гроба и настигала племянницу, протягивая к ней руки с растопыренными пальцами. С точки зрения формальной логики это было бы даже приемлемо — откуда еще восставать мертвым, как не из гробов? Но случилось другое.
Тётка вышла на связь.
И самое скверное, что говорила она откуда-то издалека. А слова прерывались помехами, как бывает, если что-то экранирует сигнал.
Значительно позже, в Москве, в уютной постели, под баюкающее стрекотание вентилятора, Лариса кляла себя за непроходимую тупость. Димкина сестра уколола ей для релакса «диазепам», напоила соком и велела спать. Но мозг противился погружению в сон. Пока бодрствуешь, можно позвать с кухни Димку, а заснешь — хоть обзовись, никто к тебе не придет.
Зря она обольщалась насчет своей буйной фантазии.
Поставив машину в тот же самый, никем не занятый зазор, она выклянчила в аптеке рюмку валокордина, выкурила сигаретку и успокоила себя тем, что от жары ей ПОМЕРЕЩИЛОСЬ. Нефиг было лезть на кладбище — на кладбище всегда что-нибудь мерещится. День и без того гадостный, если сейчас подорваться домой, то в сумме вся поездка насмарку.
Пожалуй, она бы посовещалась с инстинктом самосохранения и развернула бампер к столице. Но ей позвонила Марьяна.
— Ларис, старушка подтянулась?
— Пока нет. Я что-то волнуюсь уже.
— Ну так дыши ровнее, стометровку бегала, что ли? Я еще занята, так что время терпит. Если надоело тебе, езжай без меня. Всё нормально, я электричкой поеду. И давай без обид, я ж вовсе ни при чем, что старушенция в бега подалась.
Лариса запнулась. По какому это поводу Марьяна вдруг такая покладистая и позитивная? Совершенно не ее амплуа…
— А ты точно подойдешь?
— Да точно, точно, куда ж я денусь.
— Хорошо, я подожду часок.
Лариса ткнула пальцем в прикуриватель, недоумевая, что за муха укусила Липскую. Гонорар она, что ли, срубила? Ну да, не иначе.
И тогда было еще не поздно плюнуть на всё, дать по газам и смыться к мужу под мягкий бок.
Собственно, Лариса всё это уже предвкушала. Однако сделала наоборот.
Продолжение следует...
