Закатные лучики солнца стекали по стеклам пустых и темных витрин, ветер тихонечко шелестел осенними листьями, покрывающими мокрые тротуары. По бульвару шагали две школьницы, звонко смеясь и болтая о чем-то своём. А навстречу им шли двое мужчин, погружённые в собственные мысли. Когда пары поравнялись, девчушки тоже замолчали – наверное, поняли, что не стоит нарушать сентиментальную тишину странных людей.
«А здесь вот осень… Скоро и зима настанет, такая же холодная, как у нас. Странные вещи, конечно, непривычные. В Томске зима. В Рязани осень. Ниже – там уже лето, весны у нас не бывает. А там, где раньше Америка была, везде вода. И на маленьких островах времена года каждый день меняются, в том порядке, в котором им хочется. Весело там, наверное, людям живется…»
Пройдя несколько кварталов, мужчины зашли в здание старого кинотеатра «Прогресс». Они прошли в зал кинотеатра, который раньше был так популярен среди молодежи…
Многовековая пыль покрывала большинство помещений этого здания, многие двери были заперты. Лишь в главном зале старались поддерживать порядок – выносили мусор, протирали треснутый в нескольких местах огромный экран. В центре установили что-то вроде открытого камина, чтобы приходящие сюда люди не мёрзли. А сиденья расставили по кругу, чтобы отовсюду было видно огонь. Огонь успокаивает, дает надежду, которой часто не хватает потерянным в себе людям… Почти каждый день здесь можно встретить музыкантов – кого с гитарой, кого с саксофоном, иногда даже один скрипач забегает на огонёк.
Вот и сегодня в первом ряду – около костра – сидел молодой парнишка и играл на гитаре. По залу парила грустная мелодия, слова романса врезались в душу, очень больно, заставляя каждого возвращаться в прошлое…
…А свечи плачут для людей, то тише плачут, то сильней…
Сергей сел недалеко от музыканта, снял капюшон и пристально вгляделся в лица присутствующих. Людей было не очень много, несколько бомжей спали на последнем ряду, трое военных вполголоса о чем-то разговаривали. Из коридора слышались голоса, но, скорее всего, это просто неугомонные подростки решили устроить себе «приключение»…
…И за тебя, и за меня, сгорая, плачут свечи…
Мелодия закончилась. Музыкант прикурил от огня и посмотрел на вошедшего следом за Сергеем проповедника.
- Падре! Давно же мы не виделись с вами! – Его голос был спокойный, даже немного безразличный.
- Давно, давно. Вернулся? Я-то уж думал, что тебя прямиком в рай зачислили. – Падре сел рядом с Сергеем.
- Зачем там такие, как я? – Музыкант усмехнулся. – Разве что шутом у Боженьки в палатах…
Около часа длился разговор между проповедником и музыкантом. Они обменивались последними новостями, рассказывали о своей жизни. Сергей все внимательно слушал и усмехался про себя речам музыканта. Они удивляли его так же, как когда-то удивляли проповеди Падре. В их диалоге было столько противоречий, что постороннему человеку сложно было разобраться во всей ситуации, можно было даже принять их за ярых атеистов. Но ангелы, видимо, привыкли к своеобразной вере здешних обитателей – в этот «клуб» даже патрули не заглядывали.
Патрули часто бродили по улицам этого города, образованного военными. Правда, потом здесь стали селиться и другие люди, никому не хотелось быть одиночкой. В отличие от Сергея. Он всегда был один, что при жизни, что там, после смерти, что теперь…
В ночь к кинотеатру стали подходить люди. Они все опасливо озирались, многие нервно курили. Несколько человек узнали Сергея, и подошли, дружелюбно пожимая его руку.
- Привет-привет, помнишь нас? Еще в той жизни знакомы были!
Парень, конечно же, помнил. Он помнил всех, начиная от своего рождения, той треклятой войны и заканчивая теперешними приятелями, вроде Падре.
««В той жизни» - это словосочетание имеет теперь некий сакральный, глобальный и даже мистический смысл. Та жизнь, – которая осталась до нашей смерти, в которой жили мы. В которой мы жили. То, что было после, почти никто не помнит. А я вот помню, не все, конечно, но довольно-таки четкими и яркими картинками. Помню, как был в чистилище. Встретил своих боевых товарищей… Некоторые их них попали в Рай. А я стал ангелом-хранителем. Помню одну свою подопечную, которую оберегал, как зеницу ока… Дальше не помню. Кажется, сняли меня с должности, за то, что испытывал к ней слишком сильные чувства… Стал приходить к ней во снах, разговаривать. Вот, а потом воскрес… И началась «эта жизнь». Уже без чувств, эмоций, желаний».
Он согласился. Согласился стать бойцом на новой войне – за свободу людей. Свободу от глупых обязательств перед ангелами, от жестоких контрактов с демонами, от всей этой мистической лабуды.
«Мы должны жить как раньше, это наша земля. Господь нам поможет…» - Так сказал Падре. Он, похоже, и сам не верил в свои слова, нервно перебирал четки. Просто так было нужно, это решение пришло само собой, как-то сумбурно… Но, как говорят, все что не делается – все к лучшему. Да и Сергею было лучше идти против тех, кого он ненавидел.
