Он выглядел, как призрак из-за тумана, он всегда приходит только в туман. После очередной души, попавшей в его чашу, он шел по дороге, пожевывая конфету. Тогда я видел его на трассе М4. На его плече была огромная сова. Не костяная, как гласят стереотипы о смерти, нет, обычная сова, которую он кормил конфетами. Она тоже любила эти конфеты. Старик был чем-то похож на тех детишек, которые просят на Хэллоуин конфеты с этой вазой. Из нее он их и доставал. Я никогда его не спрашивал о конфетах. Почему их так много? Из чего они? Он всегда двигался быстрее меня, хоть и был стариком. Через пару минут моего преследования он просто исчезал. Испарился. Пуф...
Но обо всем по порядку. Впервые я его встретил, когда мне было 23 года. В то время я был ударником хардкор-группы. Я возвращался с репетиции своей группы. Было уже темно и, к тому же, стоял густой туман, и я не видел ничего, что было дальше чем на пять метров. Мой путь домой хоть и лежал через кладбище, на меня напали не там, где вы ожидаете, нет. Я уже подходил к дому, как заметил странного мужчину, который шел шаг в шаг за мной, будто повторяя мои движения, чтобы остаться незаметным. Я остановился на секунду, и мой попутчик сделал то же самое. Меня это не на шутку напугало, и я бросился наутек.
Я бежал в сторону местной школы, там всегда было полно народу, там можно было затеряться. Я пал в отчаяние, когда, подойдя к школе, увидел, что она была разгромлена и, кажется, в ней уже года два никого не было. Давно же я ее не навещал...
Я пролез через дыру в заборе и аккуратно, сквозь горы мусора, стал пробираться к выходу школы, а мужчина сзади все повторял и повторял мои действия, хотя уже и старался их выполнить быстрее. Он издавал очень страшные звуки, когда какое-то действие было неточно повторено, буквально впадал в ярость и выл в небо. Двери в школу были сломаны, но пробраться было возможно. Буквально запрыгнув через обломки дверей внутрь, я увидел руку, которая тянулась ко мне, сквозь сломанные двери. Голос мужчины, преследовавшего меня, был хриплым, будто что-то мешало ему говорить. Я не пытался разобрать того, что он мне говорит, но звучало это воистину ужасающе.
Желание забиться в шкаф в кабинете химии, на втором этаже, было подавлено, когда оказалось, что лестничный пролет был обвален с одной стороны. Оставался еще один, но было потеряно слишком много времени, к тому же, тот мужчина уже был в главном холле. Пожалуй, в тот момент мой мозг соображал как никогда быстро. Огромная куча мусора в лестничном пролете, да и сам он, послужили отличной маскировкой. Маньяк, который пришел проверить место, где я спрятался, всматривался в каждый миллиметр этого отделения, но не нашел меня. Мое сердце билось в ритме быстрее, чем я когда-либо отбивал на ударных. По лбу скатилась капля пота. Наконец, страдалец своих мыслей вышел из обиталища крыс, которые, наверное, и были причиной, по которой он вышел. Вздохнув с облегчением, я начал отряхиваться от всего, что прилипло к моей одежде. Я не видел, куда ушел мой ярый фанат, но ни единого звука во всем помещении не было. Даже мыши перестали скрестись. Как в вакууме...
Освободившись от оков смрада, я вышел из разваленного пристанища паразитов, где по-прежнему сохранялся покой. Будто меня запихнули в одну из этих посредственных передач, которые мой отец предпочитал смотреть, выключив звук, чтобы уловить хоть какой-либо смысл. Многие говорят, что в безмолвие им легче думается. Помести их в эту тишину, они взревут от тоски по звукам. Медленно я пробирался к двери, как вдруг, мир нарушило шарканье ботинок позади меня. Оборачиваться я не стал, лишь побежал ко второму пролету, который был симметричен по расположению к первому. Слава Пантеону, он был не обрушен.
Взлетев на второй этаж, я, быстро оценив обстановку, побежал к 217 кабинету. Родной кабинет - кабинет химии. В нем, будто в школьные годы, стоял тот же самый шкаф, в котором могла бы спрятаться добрая половина нашего класса. Закрывшись на ключ, который был, как обычно, в углу этого шкафа, я глядел в замочную скважину. Подобно животному, мужчина, войдя перво-наперво в этот класс, начал обнюхивать каждый уголок, а когда он замер рядом со шкафом, притом, не смотря на него, а будто услышал стук моего сердца и только сильнее стал прислушиваться, я испугался не на шутку. В голове пронеслось: "Мы прерываемся на короткую рекламную паузу, не переключайтесь. После рекламы вы увидите, как маньяк убьет Фредерика Салливана в возрасте двадцати трех лет. В подробностях будет показан процесс выламывания двери и свежевания жертвы. Помните, мы - то, что вам надо. Оставайтесь прикованными к стульям перед зомбо-ящиками".
Мои прогнозы оказались не верны. Понюхав воздух, глядя на потолок, безмолвный собеседник убежал в другие кабинеты. Вздохнув с облегчением, я решил остаться в шкафу до утра. Да, так и сделаю. Тут есть вентиляция, безопасно, тут нет крыс, чего еще нужно для сна?
Спустя пару минут я услышал шорох за стеной. Подставив ухо к ней, я услышал, как кто-то, кряхтя и постанывая, рылся за стеной. Через пару мгновений я уже почувствовал вибрацию стены. Это настораживало. Не уж-то он собрался копать проход в шкаф из соседнего кабинета? Не успела эта мысль пронестись в голове, как участок шкафа озарился лунным светом, который лился из окна кабинета, что за стеной. Свет немного загораживала рука, которая постоянно пыталась нащупать меня.
- Сэлли, но как он мог прокопать так быстро?
- Без понятия, Джон, хотя, знаешь, если ты маньяк-убийца, то почему бы тебе не быть отличным копателем?
- Все верно, Сэлли, смотрим дальше, сможет ли Фредерик выбраться из ловушки, в которую он сам себя и загнал?
Открывая дверь, я проклинал всех производителей ключей, каких только знал, чтобы уж наверняка. Просто в темноте я не видел фирмы, изготовившей этот ключ. Дрожащими руками я пытался открыть эту чертову дверь, но ключ выскользнул из моих потных рук на низину шкафа. Наклонившись, чтобы поднять его, мой взгляд поразила увиденная картина: дыра, из которой торчала рука, была настолько велика, что в нее я увидел его глаза. О, эти глаза, этот взгляд, он высасывал все жизненные силы. Я был готов поклясться, что этим взглядом он и пробил дыру в стене! Рука схватила мою ногу. Страх обуял меня настолько, что пробудил животные инстинкты, которые абсолютно мешали думать, но не выживать. Я вышиб дверь ногой. За 11 лет у нашего класса не получилось сделать и царапины, видимо время берет свое. Выбежав в коридор, я был ошеломлен воем, раздавшимся позади меня. Это уже не человек.
Оно бежало прямо за мной. Его облик был человеческий, но не его нутро. Что-то блестящее было в его руке. Нож? Что же он хочет? На тот момент у меня не было времени поговорить с ним по душам о том, в чем же его цели. В конце коридора было окно, которое можно было легко выбить моим телом. Да, так и сделаю. Пробежав до конца коридора, я почувствовал свободу, желанную свободу, ту свободу, которую ты испытываешь во время затяжного прыжка с парашюта, но сзади в ногу меня что-то ужалило, и я камнем упал на твердый бетон. Сплюнув на пол кровь, которая сочилась из разбитой губы, я перевернулся на спину, притом, очень вовремя - справа от меня, в напольное покрытие вонзился нож, с виду небольшой, но очень острый. Ударив ногой преследователя, я выбил из его рук нож, который укатился под дверь кабинета 204.
Это был мой шанс. Противник был ошеломлен ответным ударом. Пора прыгнуть. Послышался звон стекла. С осколками вместе я упал на мягкую землю. На не такую мягкую поверхность, как хотелось бы, но гораздо мягче, чем асфальт. От падения мои легкие сильно сжались, и мне было тяжело дышать. Ощущение было таковым, будто в толпе называют твое имя чужим тебе голосом, а внутри все сжимается. "Салливан выбывает из гонки за жизнь, так как его силы на исходе, как и его дух. Скоро вы увидите свежевание жертвы. Слава Ктулху, дорогие телезрители, слава Ктулху!"
Привстав, я, наконец, понял, что я все еще в опасности, что мне пора бежать дальше. Туман сгустился сильнее, но помехой он был только мне, если учесть, что мой преследователь ориентировался по запаху. Я не видел, куда я бегу и, спотыкаясь через шаг, я приближался к забору, перемахнув через который, все могло бы измениться.
Но в очередной раз жало обрушило мои планы. Почувствовав спиной холод, я тяжело рухнул вниз набок. Я слышу топот... В глазах темнеет... Он уже близко... Он добьет меня...
Перевернув меня лицом к нему, видимо, чтобы перед смертью запугать меня до конца, он спросил жалобно хрипящим голосом: "Т-т-ты... прощ-щ-щаеш-ш-шь меня?"
- О чем... ты? - спросил я, захлебываясь в крови.
- Тсс. Ничего не говори. Ты устал. Ты не сможешь меня простить. Помни, я не нарочно, - сказал он уже без всякого затруднения, - Он уже близко, будь вежливее.
За спиной этого мужчины появился старичок с огромной книжкой в старом ветхом переплете и обычной шариковой ручкой.
- Кто у нас тут? - спросил он, - Мистер Салливан и мистер Гринн. Хмм... Мистер Гринн, вы были удостоены прощения?
- Нет. Такие, как я, его недостойны, - сказал мужчина.
- Похвально, что вы признаете свои ошибки, мистер Гринн. Вам снизят срок. Что до вас, мистер Салливан, - старик достал из-под балахона огромные часы на цепи с надписью на обороте "Салливан". - Ваше время еще не пришло.
Старик махнул рукой, и все мои раны исчезли, будто их и не было, будто это всего лишь посттравматический шок. Взглянув на руки, которые были все в царапинах и осколках стекла, я увидел свои родные рабочие руки ударника. Подняв глаза на старика, я увидел, что он держит в руках странную урну, из которой лился свет. Он открыл ее и достал оттуда парочку конфет. Одну он ловким движением отправил в рот, вторую кинул в воздух, ее тут же подцепила огромная сова, которая пролетела низко над головой старика, а третью он протянул мне. Съев ее, я почувствовал прилив сил и странный запах, который тут же прошел.
Встав на ноги, я был встречен предложением пройтись по дороге. Не мог же я отказать своему спасителю? Мы медленно шли по трассе. Сбоку мелькали машины. Мы шли молча, немного угрюмо. Чтобы развеять нависшую тишину, я спросил:
- Где вы достали свою сову?
- Это действительно вопрос, который тебя волнует больше всего?
- Да.
- Господи, до чего же тупое поколение, хотя и оригинальное.
- Эй, я вообще-то все слышу!
- Это подарок от моего брата.
- А кто вы?
- Наконец-то. Я - жнец смерти!
- Ага, а я - жнец войны.
- Нет. Жнец войны сейчас в Корее.
- Очень смешно.
- Как-то не особо.
- Серьезно, кто вы?
- Ты думаешь, я шучу? Ха, а тебя не смутила чаша душ? Здоровенная сова? Балахон, в конце концов?
- Как-то нет.
- А то, что я знаю твое имя?
- Много кто его знает, я же ударник в очень известной группе.
- Ага, известной, как же. Твоя известность кончается на этом городе, а это – не известность.
Внезапно за спиной раздался скрип тормозов и громкий удар. Старик развернулся и проследовал к машине. Выбив локтем окно, он разорвал руками рот бедняги, повторяя "Постигни участь твоих жертв...". Изо рта водителя что-то неуправляемое, похожее на дым, вырвалось и полетело в чашу. Щелкнув пальцами, старикашка восстановил окно, будто его никто и не ломал. Открыв чашу еще раз, он достал оттуда еще две конфетки, скормив обе своему питомцу.
- Впечатлен?
- Ни капли.
- Что вы хотите от меня?
- Пока ничего, но время придет... - старик достал из-под балахона что-то увесистое и ударил меня по голове, после чего я рухнул, еле-еле держа себя в сознании. - Прости, что я так с тобой, но это - сценарий твоей жизни. Прощай, Салли. Время придет - мы встретимся еще раз, но не сейчас... еще не время... еще не время...
И он ушел вдаль по шоссе. Исчез. Будто и не было. Растворился в дымке тумана.
Пуф...
